13-й Император. "Мятеж не может кончиться удачей" - Никита Сомов Страница 7

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского, — философски заметил я. — К тому же, думаю, что наш риск значительно вами преувеличен, граф.

Мы надолго замолчали.

— Не слишком ли испортится наша репутация в Европе? Это стоит того? — снова выразил сомнение Игнатьев, хотя я чувствовал, что мои аргументы уже убедили его.

— Граф, мы отодвигаем всякую возможность нового бунта в Польше на неопределенный срок. Мы очищаем наши восточные области с русским населением от польского влияния, попутно устраняя большую часть носителей идей польской независимости. Да что там! На территориях Северо-Западного края польское влияние будет стремиться к нулю. Активистов станет не хватать на само Царство Польское. Я уж не говорю про то, что казна сейчас находится просто в плачевном состоянии. Не к этому ли вы все апеллировали, когда я хотел отменить выкупные платежи? Ну и, наконец, всю недовольную, чрезвычайно многочисленную и гонористую шляхту я собираюсь использовать на укрепление государства Российского. Угадайте как, граф? — зло усмехаясь, обратился к нему с вопросом я.

— Не знаю, Ваше Величество, — пожал плечами Игнатьев. — А разве не Сибирь сошлете осваивать? — Николай Павлович немного удивился.

— Нет. Точнее, не сразу. Пусть сначала десяток лет на стройках железных дорог поработают. А там посмотрим.

— Ваше Величество, вы представляете себе, КАКИЕ у нас могут быть проблемы с организацией рабочих лагерей для заключенных? Это вам не двадцатый век! Люди еще не доведены до той степени озлобления, как после всех прелестей Первой Мировой и Гражданской войн. Признаюсь, мне с трудом удалось заставить себя поверить, что все могло быть так, как выходит по вашим материалам. Мое мнение, что в случае организации таких работ вой будет стоять по всей Европе, да и внутри страны недовольство будет ощутимое. Я уже не говорю про проблему с охраной.

— Сконцентрируем все работы на приведение в надлежащий вид Петербуржско-Варшавской железной дороги [6]и на постройке дороги к Екатеринбургу. Попробуем объяснить все работы беспокойством об удобстве переселения семей… Не знаю. Придумаем что-нибудь.

— Хорошо бы это что-нибудь придумать ДО создания трудовых лагерей, — проворчал Игнатьев.

Мы еще немного обсудили подробности, прикинули порядок доходов от конфискаций, после чего Игнатьев умчался приводить задуманное в жизнь. Я же, посидев еще немного, одним глотком влил в себя полстакана коньяка и, не раздеваясь, завалился спать.

Однако просто так уснуть оказалось выше моих сил. В голову, перебивая сон, одна за другой лезли мысли. Зачем, ну зачем я так спешил? К чему эта шапкозакидательская рубка сплеча? Неужели трудно было повременить год-другой с некоторыми непопулярными реформами? Тоже мне, сердобольный ты наш правдолюб! Нет бы получше закрепиться на троне, озаботиться непробиваемой защитой и тогда… но нет ведь, поспешил. А ведь знал же, знал про дворянское недовольство Крестьянской реформой. Так нет же, еще и масла в огонь подливал! Помещичьих крестьян перевести на выкуп быстро хотел. С повсеместной отменой временнообязанного состояния само собой. Да что там на выкуп перевести, я вообще выкупные платежи отменить поначалу рвался. А меня вот взяли и прямо так в лоб и спросили. А откуда вы, батенька, в казну лишние 80–90 миллионов в год возьмете? Чем платежи замещать будете? Так и остались мечты о светлом образе в памяти народа на бумаге, то есть в манифесте, что в нижней шуфлядке стола с другим мусором пылится. Хотя… если дело с Польшей выгорит, наверное, мой манифест еще может увидеть свет.

Я перевернулся на другой бок и попытался наконец уснуть, но, кажется, плотину самобичевания в моей голове прорвало, и заткнуть ее никак не получалось.

Ну зачем были нужны эти мои непременно срочно необходимые налоги на недвижимость, наследство, увеличение налога на землю и другие непопулярные шаги, вроде той же метрической системы? Кто просил меня так лететь? Как молодой жеребец, закусил удила. Говорили же, отговаривали… Но нет, блин!

«Лавры Петра Великого покоя не дают» — вспомнил доложенную мне Игнатьевым фразу. А что, очень похоже.