Тёмное время - Андрей Булычев Страница 7

– Ладно, ладно, – отмахнулся от докучливого советчика Андрей. – Отсижу как-нибудь. Да пригляжусь там к тем, кто сейчас на самом верху заседает. Там вообще есть те, кто слово поперек воли прочерниговским молвить может?

– Нуу, как же не быть, – почесал затылок Путята. – Это ведь Новгород, здесь всегда только лишь твое верное да чужое пустое мнение имеется. И свое привыкли горлом, а то и кулаками отстаивать. Правда, наорались и подрались вдосталь за весь этот последний год. Чуть-чуть вроде потише уже с голодухи стали. Но все равно бузотерить всенепременно там будут. Сила, конечно, за черниговскими, в этом ты прав. На самых главных, на ключевых постах сторонники князя Михаила сидят: в посадниках – Внезд Водовик, а тысяцким – Борис Негочевич. И они в одну дуду с первыми боярами молодого княжича Ростислава хором дуют.

Вторая по значимости группа – это Степана Твердиславовича. Силы за ними такой, конечно же, нет, как у первых, но вот орать и поперешничать они тоже хорошо могут. Раньше-то, при Ярославе, все в разладе с его людьми были, ну а теперь, как только власть сменилась, так, стало быть, и с нею они не в ладах. Но ты у них союза не ищи, Андрей, они сами за себя и только лишь свои личные интересы на совете отстаивают.

По Владыке ты и сам знаешь – это не Арсений, который и усовестить мог, и настоять на своем не боялся, верховную власть поддерживая. Он и о простом народе радел и заботился. Ничего плохого не скажу я про нового архиепископа Спиридона, который занял сей высокий пост после онемевшего епископа. Менее полгода как его избрали на вече главою новгородского духовенства, и в мирских делах он пока участия не принимает.

Есть еще кончанские старосты, но эти уже кто во что горазд, как говорится, и за ваших, и за наших, между простым людом они сидят и верхней властью. Их сейчас более всего волнует, как бы им самим выжить, силы-то как таковой у них ведь никакой нет. В каждом конце города атаманы ватаг ее гораздо более имеют, чем этот выборный человек.

– Даа, – покачал головой Сотник. – Сложно все! И вот оно мне надо – вот в это все нырять? Нет, прав был Ярослав, когда ограждал от такого омута!

– Ну а что поделаешь, нет Ярослава, и всей его просуздальской силы в верхах тоже не стало, – вздохнул Строков. – Однако вот что интересно, в простом народе все более и более добрым словом князя Ярослава вспоминают. Дескать, и спокойней при нем жилось, и гораздо сытнее. Видно, и господь его тоже больше любил. Пока под его властью Новгород был, не было такой страшной жути, как вот при этой, нынешней. Вот что сейчас говорят, а это, я тебе скажу, очень даже важный сигнал. Ежели и дальше так дело пойдет и никакого продуха во всех этих бедствиях не будет, то вполне могут всю нынешнюю власть сместить, а его потом опять на престол вернуть. И тот же Степан Твердиславович уже может из хулителей самым ярым его сторонником стать, лишь бы всю прочерниговскую силу отсюда целиком вышибить.

* * *

Все на Господнем совете было так, как и говорил Путята. Вел его от имени княжича Ростислава хитромудрый Прибыслав. Приглашенные сидели в большой приемной зале детинца. А по ее длинным сторонам были расставлены широкие лавки. На переднем – «княжьем» месте, возле резного кресла с малолетним Ростиславом, сидели по бокам на приставных массивных стульях два его самых ближних боярина. По левую сторону пристроился скромно в уголочке епископ Спиридон, а вот по правую развалились на лавках посадник с тысяцким.

Уже третий час шла жаркая перепалка. Спорили до хрипоты кончанские и сотские старосты, напоминая посаднику, что князь Михаил сам многие подати отменил, а собирать сейчас новые с того люда, который и сам находится в крайнем разорении, просто уму непостижимо! Внезд Водовик грозил прекратить ремонт Великого моста и кормление и так весьма малочисленной дружины. Тысяцкий с купеческими старостами кричал, что мыто с купцов собирать уже вовсе не с кого. Иноземцев ныне и десятой части от прежнего нет, а свои купцы, те все по большей части разбежались или же прозябают в самом крайнем разорении и сидят без дела. Серебра в казне нет, пропитания в городе нет, и все у всех рушится. Вокруг хаос и одни лишь беды. У каждого здесь присутствующего были великие и не разрешаемые проблемы, и каждый винил в них всех, кроме себя. Многие пришедшие на эту высокую встречу сидели облачённые в свои лучшие меха и теперь раскраснелись, смахивали с лица обильный пот.

Андрей сидел с краю, у самого выхода, за одетым в пышную шубу сотским старостой Неревского конца Кузьмой Овином и никуда не встревал. Несколько раз уже слышал он обидное про воинскую силу, от которой, дескать, никакого толку нет, и она только лишь весь народ объедает. Слышал все и молчал. Вот и опять староста Людина конца Никодим с поддержкой двух своих сотских старост завел старую песню: на что им тут целых пять княжих сотен в городе держать, когда врага на внешних рубежах и вовсе нет?! А коли он появится вдруг, так ведь и городского ополчения, чтобы его отбить, вполне хватит! А тут, по слухам, ведь и еще столько же дружинных воев водой в город пожаловали, а то, может быть, даже и поболее того! И чего, их тоже кормить, как и тех, что при княжиче?! Никакого толку нет им от тех воинских дружин!

– И почто только они на Колывань ходили?! – все горячился распаленный склокой уже весьма пожилой староста. – Две сотни находников, из своих, из городских, только вот там потеряли, а добычи так себе, с гулькин нос привезли от ливонцев! Пока обратно до Новгорода дошли, все, что на себе тащили, пожрали! Для чего вообще такие походы нужны?! Для чего нам дружину кормить, спрашивается?!

– А вот пусть нам сам участник того похода на этот вопрос и ответит, – с масляной улыбкой на лице заявил Прибыслав и, приподнявшись со своего места, прошептал что-то в ухо княжичу. Тот стукнул посохом о пол и звонким голосом выкрикнул: – Служивый боярин Андрей, ответь честному собранию, на что столько припасов городских ушло, когда простому люду и самому есть нечего? Какой толк с того похода был, и где с него все там добытое?

«Ну вот и до меня наконец-то добрались», – подумал Сотник, вставая с места.

Ор голосов понемногу затихал, и десятки человек внимательно оглядывали воинского начальника, о котором ходило столько противоречивых слухов.

Андрей вежливо поклонился княжичу и обеим сторонам большого приемного зала, где сидели члены совета.

– Ростислав Михайлович, и вы, честной совет Господина Великого Новгорода. Эти вопросы ведь не мне, пожалуй, тут задавать следует, а самому князю Михаилу Всеволодовичу, что и возглавлял тот славный поход на Эстляндию. Я же со своими воинами был лишь в составе его, так же, кстати, как и уважаемые бояре Прибыслав и Неждан. И да, я не зря здесь, перед вами, этот поход назвал сейчас «славным». Ибо русские рати, вступив в союз с войсками датского короля Вальдемара, разбили большие силы ливонцев, которые стояли уже на границе наших копорских земель. Разбили и тем самым помогли датчанам вернуть обратно свои земли. В благодарность же за помощь союзники передали в вечные владения Новгороду Нарву и ее окрестности, а также еще и остров Котлин, что запирает устье судоходной Невы. Теперь мы имеем не только сильных союзников на своем северо-западе, но и приросли там землей, и сможем обеспечить свободный проход своих судов в Вотский залив Балтики по речному пути. И теперь Ладожское озеро становится нашим внутренним и безопасным, потому как оно и так уже охраняется сильной крепостью Орешек. А тут совсем скоро и еще одна твердыня встанет со стороны моря, обороняя уже и сам выход в него с Невы. Помимо датчан у нас появились еще и союзники из местных племен эстов, с кем союз мы скрепили кровью на поле брани. Я говорю вам про эстов из племени верумцев. Коли мы вдумчиво и честно с ними будем вести дело, так они для нас такими же полезными, как карела, воть и ижора, станут. И будут они защищать западные рубежи Новгорода от набегов крестоносцев. Да и сдерживать тех же датчан они тоже смогут. Разве же этого мало?