Затерянный в сорок первом - Вадим Мельнюшкин Страница 69

Сначала хотел этим пирующим гранату бросить, типа строго по канону: получи… гад, гранату! Но, послушав, что происходит внутри, план решил изменить. Надо было видеть лицо мальчишки, когда, расстегнув ремень, снял камуфляжную куртку и штаны, надел пилотку и снова подпоясался, предварительно сдвинув кобуру с «браунингом» на пузо, по-фашистски. Жаль, зеркала нет, но бравый унтерштурмфюрер должен смотреться здесь феерично, даже в полевой форме.

– Рот закрой, жук майский залетит.

– …так осень.

– Все равно закрой. Стоишь здесь, сторожишь ранец и шмотки, если будет стрельба, а я если через минуту тебя не позову, убегай.

Не убежит, видно. Мужик. Лады, теперь и мы пошли. Интересно, дверь не заперта, а то стучаться как-то не в жилу, из образа выпаду. Дверей оказалось две, и обе нараспашку – вам же хуже.

– Auf! Stillgestanden! ^[4]

Оружия в руках у меня не было, вдруг эти уроды форму не разглядят, но автомат я повесил так, будто придерживаю ствол рукой, чтобы время реакции было минимальным.

Гоголь, немая сцена.

– Aufstehen, russische Schweine! ^[5] – срываюсь на фальцет и вытаращиваю глаза. Выглядеть должно страшно, особенно с пьяных глаз. Сработало, вскакивают как миленькие. Если бы знал, что такие тормоза, сразу стрелять стал бы. Кстати, теперь можно и ствол достать. Рву застежку кобуры и выдергиваю «браунинг», одновременно надрываясь в крике.

– Freaks, Schwein, geschossen… ^[6]

Струхнули, но к оружию не дергаются, а до винтовок им достать – только руку протянуть, две прямо к столу прислонены, значит, все правильно делаю. Теперь просто машу пистолетом, изрыгая все немногие известные мне немецкие ругательства. Ага, успокаиваться стали.

– Auf die Knie! ^[7]

Не понимают. Попробуем по-русски:

– Колейны! Встайт ня колейны!

Один, похоже, сообразил, самый трезвый, наверно, и самый молодой, скорее всего Тарас и есть. Остальным лет за тридцать. Вот и прочие ножки подломили – теперь не разбегутся, не спрячутся. Перестаю безумно размахивать пистолетом и навожу ствол на крайне правого от себя. Бах! Пуля попадает в середину груди и валит полицая на пол. Перевожу ствол левее, потому справа и начал, что так удобнее, ну и Тарас крайний слева. Бах! Второй валится. А вот третий соображает быстро, когда нацеливаю ствол на него, тот уже в полуприсяде отталкивается руками, потому и получает пулю прямо в темя. Бах!

Вот и последний!

– Гражданин начальник, нет!

Ты смотри, пьяный-пьяный, а сообразил.

– Господин офицер, не стреляйте!

Ни хрена он не сообразил, зэковская привычка сработала, условный рефлекс.

– Не стреляйте, не стреляйте, не стреляйте…

Даже заплакал. Раньше надо было… и плакать, и думать.

– Иван, бегом.

Ванька ворвался в дом с двумя «колотушками» в руках. Вот стервец, ранец распотрошил.

– Тебе кто разрешал по вещам лазить? Ну-ка положь на пол. Вот так! Сестру вытаскивай и выводи отсюда.

– В-в-ванька? – Тарас смотрел на нас круглыми глазами, даже подвывать забыл.

– Да, конец тебе пришел, сволочь, – пацан сжал кулаки и двинулся на стоящего на коленях мужика. Тот попытался отползти, но уперся спиной в стол, покачнув его, от чего стоявшая на столе бутыль с самогоном упала и мутная жидкость полилась на пол.

– Отставить, боец, выполнять приказ.

– Он… на люке.

Ага, точно, правое колено Тараса стояло на деревянном люке, уже изрядно поломанном, белеющем свежими сколами, – видно, пытались взломать.

– Ты, ползи в угол. На коленях!

Когда Тарас отполз в сторону, Ванька, не обращая внимания на уже натекшую из трупа лужу крови и двоих хрипящих недобитков, подбежал к люку и закричал:

– Маша, Машенька, выходи! Все уже! Все!

С минуту в подполе раздавались какие-то звуки, видно, девушка здорово забаррикадировалась, затем люк открылся, и показалась голова, увенчанная копной растрепанных, спутанных волос. В это время расползающаяся по полу красная лужа дошла до края люка, и кровь начала стекать в подпол. Увидев это, девушка дернулась и ударилась затылком о край отверстия. Рот открылся, чтобы издать крик, но тут она рассмотрела лежащие на полу трупы и скорчившегося у стены Тараса. Вместо крика рот исказила торжествующая гримаса, сделавшая симпатичное лицо на секунду страшным. Стоящий на коленях парень, увидев эту метаморфозу, вжался в стену.

На Марану похожа, вдруг почему-то подумал я, не на ту, как ее язычники изображают, а настоящую – прекрасную и страшную одновременно. Блин, какая ерунда в голову лезет, где я мог бы настоящую Марану увидеть?

Между тем девушка уже выбралась с помощью брата из подпола. На ней была какая-то старая рваная телогрейка, наброшенная прямо на голое тело. Видно, так прямо и сбежала, а рванье это уже в подвале нашла. Вдруг Маша замерла, взгляд ее уткнулся в разворошенную постель. Взглянув туда же, отчетливо увидел ярко-красное пятно на белом постельном белье. Девушка всхлипнула, закрыла лицо руками и выбежала из избы.

– Иван, найди для сестры одежду и быстро за ней.

Мальчишка бросился к шкафу, распахнул дверцы, схватил охапку каких-то висящих там шмоток и бросился вслед. Пора закругляться.

– Добей, – я махнул стволом в сторону двух еще живых полицаев.

Тарас глянул на прислоненную к столу винтовку, затем на висящий на спинке стула ремень с кобурой и уже потом на меня.

– Так добей!

– Ага, ага…

После первого же удара ногой изо рта полицая хлынула кровь. Второй удар, третий… пятый…

– Хватит, готов уже. Второго.

Второй был в сознании и попытался вцепиться в ногу Тараса, поймав ее после удара, но сил у него было мало, поэтому нога была выдернута, и удары посыпались один за другим. Минуты три раздавалось хеканье одного и стоны другого. Наконец избиваемый затих, а его палач стоял, тяжело дыша и не глядя на вымазанные по колено в крови ноги. Во взгляде полицая была надежда остаться в живых, ради этого он готов был сделать все.

– На колени.

– Не надо.

– На колени!

Тарас рухнул, но продолжал смотреть на меня и тянуть руки.

– Не убивайте, гражданин начальник. Я верой и правдой… Я все, что хотите…

За спиной раздались шаркающие шаги.