Правило правой руки (сборник) - Сергей Булыга Страница 69

Спал я очень крепко, и снились мне разные сны – и про то, как я вернулся к нашим, как они меня встречают с барабанным боем, и как я иду в отставку, прихожу к себе в деревню, и там тоже все, от мала до велика, и Хвеська, конечно, вышли на меня смотреть. Ну, и так далее.

Утром, только стало рассветать, проснулся, перекусил, напился, начистил рукавом мушкет, побрился ножом и пошёл, держа мушкет на караул. Прошёл ещё не так и много, вдруг слышу, вроде как труба пропела. Это наша, гарнизонная, я её сразу узнал. Потом как будто голоса послышались. Ага, думаю, а это перекличка на постах. Прибавил шагу. Поправляю шапку…

Вдруг выстрел! Пуля совсем рядом пролетела! Я упал. Лежу. Бах! Ещё один выстрел. Смотрю – пуля в перила впилась. Лежу, вжался в доски моста, не шевелюсь и думаю, что делать. А они вдруг как взялись палить – по отделениям! Потом повзводно! Пули так и свищут! Э, думаю, так долго мне не улежать. Дождался тишины и закричал:

– Не стреляйте! Я свой! Четвёртой роты второго капральства войсковец явился из…

А они опять как начали! И теперь уже без перерыва. Что называется, шквальным огнём. От моста только щепки летят. Эх, думаю, сейчас зацепит – и мне голову, как тыкву, на куски разнесёт. Потом, когда у них заряды кончатся, они пану вахмистру веревку к поясу привяжут, он войдёт на верёвке в туман, найдёт меня убитого, приволочёт в расположение, там меня обыщут, золотой самородок найдут и скажут, что я не только дезертир, а ещё и вор, у кого-то кусок золота украл. Вот так, думаю, так что и так и так позор, сам виноват, теперь не отлежишься. Встал и пошёл вперёд. Иду, пули рядом так и свищут. Прошёл немного – стрельба прекратилась. Это, думаю, они меня узнали и хотят взять живым, чтобы после допросить. Что ж, это очень даже хорошо, если живым. Иду, шапку поправил, улыбаюсь, вот, вижу, уже протоптанные доски начались, сейчас туман разойдётся.

А он не расходится, собака! Я иду и иду по протоптанным доскам, а берега нет! Шёл, шёл, протоптанные доски кончились, дальше опять пошли непротоптанные. Остановился, слушаю – и ничего не слышу! Ну, и не сдержался, побежал. Бегу, кричу:

– Хлопцы! Вы где? Почему не стреляете, хлопцы?!

А они молчат. Я остановился, выстрелил! Перезарядил, ещё раз выстрелил! Молчат. Я тогда бросил мушкет на мост, на доски, сам тоже сел рядом, закрыл голову руками и молчу. И думаю: хоть бы Цмок сейчас пришёл и затащил меня в болото, и утопил бы там!

Но Цмок не идёт. И никто не идёт, никто не шумит, тишина.

Сколько я так тогда просидел, не знаю. Очень мне тогда было обидно. Даже хотел застрелиться, уже даже взял мушкет и зарядил…

А после всё же встал, закинул мушкет за плечо, достал нож, сделал на мосту, на перилах, зарубку, и пошёл. Просто так пошёл, куда глаза глядят, и ни о чём уже не думая. День шёл, два шёл, три. Шёл, лишь бы не сидеть на месте. Шёл, пил воду из болота, ел коренья, ловил лягушек, тоже ел. Лягушек там было много, по ночам спать не давали, квакали. И я по ночам уже не мёрз, ночи стали тёплые. А днями становилось даже душно, туман горячий, как в бане. Змей в болоте развелось. Теперь суёшь руку зачерпнуть воды – и только и смотри по сторонам, чтобы змею не схватить.

А потом, может, на пятый день, змеи пропали. Потом пропали и лягушки, вода в болоте стала чистая, прозрачная. Ляжешь на мост, голову вниз свесишь и любуешься. Рыбки внизу плавают, жучки. Трава в воде растёт душистая.

Потом пропала трава, вода стала ещё чище, как слеза, на дне жёлтенький песочек, так и хочется сойти с моста. Но я не сходил, конечно, шёл по доскам, мундир расстегнул, шапку снял, потому что стало очень жарко, пятно-солнце над туманом стоит яркое. И я опять начал голодать, потому что водяной травы не было, и кореньев тоже, а как рыбку поймать? Руку в воду сунешь – рыбки сразу во все стороны. Я шёл всё медленнее, ноги заплетались, зарубки уже чуть только помечал. Шёл, наклонялся, пил воду, шёл дальше, парился, ночью лежал, как рыба, открыв рот, утром вставал и снова шёл по мосту, туман был густой-прегустой, горячий как в парилке…

И вдруг он исчез. Стою, смотрю – мост кончился, ещё десять шагов пройти – и дальше берег, беленький сухой песочек. У меня сразу, невесть откуда, силы появились, я быстро сошёл с моста, остановился на твёрдой земле, правильнее, на горячем песке, смотрю по сторонам – везде, во все стороны песок, и только сзади мост, и он в тумане. Я отошёл немного от моста и ещё раз осмотрелся, вокруг опять песок, а дальше, к горизонту, песчаные горки, и там тоже нет никого и ничего не растёт. Зачем тогда, думаю, туда идти, что мне в песке делать?

Вдруг вижу: прямо впереди на горке показался человек, и он ведёт за собой диковинного зверя. Зверь этот высокий, горбатый, длинношеий, выступает важно, медленно. За ним, вижу, идёт ещё один такой же зверь, за тем ещё, за позатем ещё. Всего я насчитал десять зверей, и все навьючены, человек ведёт их дальше, с горки на горку, и на меня не смотрит. Я пошёл ему наперерез. Иду, спешу. Человек тоже прибавил шагу. Я пошёл ещё быстрей. Он тоже. Я побежал и закричал:

– Эй, подожди! Подожди!

А он как не слышит. Я остановился, снял мушкет и выстрелил!

Дым рассеялся – и человек пропал. Я своим глазам не верю! Побежал туда. Взбежал на горку, осмотрелся – ни человека, ни его следов, ни следов его зверей. Нет ничего! Я обернулся…

И вижу, как внизу, под горкой, туман понемногу расходится, и мост в тумане растворяется, скоро совсем растворится. Я наполохался и побежал обратно. С горки бежать легко, я бегу быстро! А туман уходит и уходит! И мост вместе с туманом – тоже! Сейчас ветер дунет, думаю, – и ничего от них не останется, что мне тогда в пустыне делать?! Я бегу! Спешу из последних сил и заклинаю: мост, родименький, куда ты, как я без тебя?! И добежал! Упал, уронил мушкет, вцепился в край моста, подтянулся и залез на мост, мушкет остался на песке, а я вскочил и побежал по мосту. Потом запыхался, сил больше не было, и перешёл на шаг. Иду и думаю: жара какая, хоть бы туман не испарился, и хоть бы мост вместе с ним не пропал. Иду, спотыкаюсь, мост в тумане, жара, по обеим сторонам вода…

А потом, мало-помалу, опять началось болото, и уже не жарко, уже трава сквозь щели из моста торчит, и тишина. Я остановился, постоял, после подступил к перилам, достал нож, сделал зарубку, сел, перекусил кореньями, запил водой, – вода опять холодная, мутная, – лёг… вспомнил про мушкет, вновь сел, хотел подняться и идти его искать… Но после передумал, потому что вспомнил, что заряды всё равно у меня уже кончились, опять лёг, положил голову на шапку и заснул, благо, что уже смеркалось.

Утром проснулся, открыл глаза, лежу, смотрю вверх, на туман, и думаю, что от судьбы не уйдёшь, а что тебе на роду положено, то тебе и будет. Встану сейчас, думаю, пойду – и куда приду, то, значит, и моё. Встал, собрался и пошёл. Слаб был совсем, меня шатало.

Шёл, шёл, слышу голоса. Остановился. Смотрю, мимо меня люди идут. Одеты не совсем по-нашему, но, сразу понятно, городские, зажиточные – хозяин, хозяйка, четверо детей, и все что-то несут. Прошли мимо, на меня даже не глянули, и ушли в туман. Говорили непонятно, не по-нашему. Я постоял, ещё одни прошли, тоже семейство, и тоже с поклажей. Потом ещё одно семейство. И ещё. И все идут в одну сторону. Я подумал и пошёл за ними. Иду медленно, быстрее не могу. Меня ещё одно семейство обогнало.