Обратно в СССР - Геннадий Марченко Страница 68

Недаром говорится, что один переезд равен двум пожарам. Никогда не подумал бы, что в нашей одной комнате столько вещей. Даже учитывая, что я руководил процессом, а скарб таскали в грузовик специально нанятые грузчики, и всё равно у меня через полчаса голова шла кругом.

От Вали толку было мало, она с Данилой на руках сидела во дворе на лавочке, разговаривая с соседями. Наш переезд стал для местных жителей настоящим событием, в каждом окне виднелась чья-то голова. С Ринатом, который сегодня работал, мы попрощались ещё утром, но договорились, что в следующее воскресенье он с семейством приедет к нам на новоселье. А по возможности и Анну Павловну захватит.

А мне в эту субботу пришлось отпрашиваться с работы. Начальство отнеслось с пониманием, не каждый день люди переезжают.

Наконец вроде загрузились. Напоследок ещё раз проверил комнату, откуда много чего пришлось выбросить на помойку. Ничего за плинтусы не закатилось? Вроде нет, можно отдавать команду.

– Адрес записал? – интересуюсь у водителя грузовика.

Тот показывает мне бумажку с нашим новым адресом, я киваю и даю отмашку: счастливого пути. А мы с Валей и сыном устраиваемся в таксомоторе.

В 1976-м Терновка уже вовсю строилась. Дома, правда, были однотипные, но куда денешься, таковы советские реалии. Пока ехали, я вспоминал сон, приснившийся минувшей ночью. Снилась мне… моя могила. Холм, засыпанный цветами, деревянный крест с табличкой, мать, сестра и мои ученики. Всем классом пришли проводить в последний путь. Хотя почему-то я знал, что могила пустая. Ну правильно, тела-то не нашли. Сергей Губернский просто взял и сгинул.

Проснулся я под утро в таком ужасном состоянии, что хотелось выть. Потом глянул на детскую кроватку, где посапывал Данилка, и на сердце сразу отлегло. Есть ради чего и ради кого жить. А сны… Ну, может, в той реальности всё так и есть. Жаль, конечно, и родных, и учеников, которые меня заочно похоронили. Но тут уж ничего не поделаешь. О прошлом нужно забыть. Только то, в чём и с чем я сюда пожаловал, напоминают мне о нём.

Только к вечеру нам, а вернее, мне, удалось более-менее расставить вещи по местам в нашей новой двухкомнатной квартире. Жильё нам выделили на втором этаже в девятиэтажном доме, причём первый этаж, похоже, отводился под будущие магазины. Газ ещё не был подключён, поэтому срочно пришлось бежать в магазин за электроплиткой. Когда мы с Валей на прошлой неделе ездили сюда знакомиться с новой квартирой, прораб клятвенно обещал, что на день переезда всё будет подключено. Радовало, что хотя бы в кранах была вода. Вечером мне на плитке пришлось несколько раз греть кастрюлю, чтобы искупать пацана и приготовить поесть. Впрочем, наши мучения продолжались недолго, в понедельник газ подключили, и мы почувствовали себя людьми.

А в среду приехала на побывку Ленка. Тут же принялась тискать Данилку, напросилась с ним на вечернюю прогулку, и мы с Валюшкой смогли побыть какое-то время наедине.

Заодно Ленка выписалась со старой квартиры и прописалась в новой. Как-никак, практически родной мне человек, если надумает когда-нибудь вернуться из Москвы, места на всех хватит. Хотя вполне вероятно, что может и остаться в столице, или мы сами переберёмся в Москву. Ну а что, чем чёрт не шутит?

А тут ещё пришло письмо из Казахстана. Собственно, это был ответ на послание Валентины, которая написала родителям о последних событиях в своей жизни. Те за годы вдали от дочери истосковались по ней и сообщили, что приедут в апреле на недельку погостить. Эта новость подействовала на Валю прямо-таки возбуждающе, она то и дело перечитывала письмо и прямо светилась вся.

Наша новая квартира состояла из двух комнат – большой и чуть поменьше. Прикидывая с Валей, что в гостиную не мешало бы купить диван, да и стенку приличную поставить здорово бы, подумал, что надо где-то обустроить и свой рабочий уголок. Скажем, письменный стол, за которым лет через семь начал бы заниматься Данила, которому на будущее мы отвели вторую комнату. И приобрести пишущую машинку. Меня по-прежнему глодала мысль о необходимости перепечатать Акунина.

Помня о своём обещании Чарскому написать песни для его дочери, две из пяти я уже «оцифровал», вернее, написал к ним ноты. Думаю, «Таю» и «Обычные дела» из репертуара Валерии придутся Инге впору. Больше к Валерии я не возвращался из-за того, что просто не помнил текстов её песен. Только какие-то отрывки из обрывков.

У меня даже как-то мелькнула мысль, не подкинуть ли Инге англоязычных хитов. Она точно произвела бы фурор на отечественной эстраде, а может, и на мировой, если у папки имеется возможность вывести дочурку с концертами за пределы Союза. Но, во-первых, хоть я и помнил немало красивых мелодий из будущего, однако английский знал не настолько хорошо, чтобы в своё время вызубрить тексты. Сочинять их самому, проводя часы напролёт с русско-английским словарём? Нет уж, увольте. Да и кто сейчас разрешит исполнять на советской эстраде англоязычные песни? Компартия точно не разрешила бы. К тому же не факт, что и Чарский согласится на подобную авантюру. Скорее всего, ответит отказом.

Родителям Вали я приглянулся. Это она уже потом рассказала, при мне же её предки особых эмоций не выказывали, разве что когда нянчились с Данькой. Они успели застать Ленку, она уехала в Москву на следующий день после приезда бабушки и дедушки.

Пока они у нас гостили, мне пришлось принять участие в презентации повести «Забытые герои», проходившей в большом зале картинной галереи. По такому поводу я даже притащил Валю, благо с сыном было кому посидеть. Георг Васильевич Мясников вручил мне благодарственное письмо от лица первого секретаря обкома партии, а председатель местной писательской организации после пространной речи о вкладе сурских писателей в мировую литературу, не забыв упомянуть в том числе Лермонтова, чьё детство и юность прошли в Тарханах, подарил памятный знак в виде торчавшего из хрустальной чернильницы хрустального же пера на деревянной подставке. Пришлось давать интервью газетчикам, а заодно и телевидению, представленным «9 каналом».

Проводив родителей жены, я засел к Зинаиде за вечернее перепечатывание произведений о похождениях Фандорина. Решил идти по списку, писать в том порядке, в котором создавались книги. За неделю упорного труда осилил «Азазель» и «Турецкий гамбит», после чего пришлось сделать передышку и добить заказ Чарского.

Как следует порывшись в памяти, выудил оттуда парочку композиций – «Зимний сон» из репертуара Алсу и «Лаванду» Ротару. Так, дело за малым, нужно вспомнить ещё одну песню. Как назло, в голову лезла всякая хрень. Время-то поджимает, в Москву ехать меньше чем через неделю.

А может… А что! Давайте поэкспериментируем, возьмём и подсунем нашей Инге песню Земфиры «Искала». Если она дойдёт до сцены, произойдёт эффект разорвавшейся если уж не бомбы, то бомбочки точно. Таких пронзительных вещей на советской эстраде днём с огнём поискать. А если ещё и драйва добавить, гитарных «примочек»…

Интересно, как Инга будет смотреться на сцене? Как смотрелась Земфира, я помню, а вот если похожую на угловатого подростка девушку заменить этакой моделью, но чтобы не тупо стояла на сцене по примеру большинства современных исполнительниц, а двигалась, изображала отчаяние… С этим уже лучше разбираться на месте, а пока по возможности вспомним текст и музыкальные пассажи…