Марсианское зелье - Кир Булычев Страница 68

Ксения тем временем спустилась во двор. В руке она держала плетеную выбивалку для ковров. Максимка шел сзади с сачком.

– А ну-ка, – велела она, – подойди поближе.

Корнелий опустил голову, приподнял повыше узкие плечики. Подошел. Ксения схватила мальчишку за ворот рубашки, быстрым, привычным движением расстегнула лямки, спустила штанишки и, приподняв ребенка в воздух, звучно шлепнула его выбивалкой.

– Ой! – вскрикнул Корнелий.

– Погодила бы, – сказал Ложкин. – Может, и в самом деле наука!

– Он самый! – радовался Максимка. – Так его!..

Неожиданно рука Ксении, занесенная для следующего удара, замерла на полпути. Изумление ее было столь очевидно, что двор замер. На спине мальчика находилась большая, в форме человеческого сердца, коричневая родинка.

– Что это? – спросила Ксения тихо.

Корнелий попытался в висячем положении повернуть голову таким образом, чтобы увидеть собственную спину.

– Люди добрые, – сказала Ксения, – клянусь здоровьем моих деточек, у Корнелия на этом самом месте эта самая родинка находилась.

– Я и говорю, – раздался в мертвой тишине голос Ложкина, – прежде чем бить, надо проверить.

– Ксения, присмотрись, – посоветовала женщина с другой стороны двора. – Человек переживает. Он ведь у тебя невезучий.

Корнелий, переживавший позор и боль, обмяк на руках Ксении, заплакал горько и безутешно. Ксения подхватила его другой рукой, прижала к груди – почувствовала родное – и быстро пошла к дому.

34

Савич истомился. Он то выходил во двор, к Грубину, который возился с автомобилем, то возвращался в дом, где было много шумных людей, все разговаривали, и никому не было дела до Савича. Он вдруг понял, что двигается по дому и двору не случайно – старается оказаться там, где Елена может уединиться с Алмазом. Ее очевидная расположенность к Битому и его откровенные ухаживания все более наполняли Савича справедливым негодованием. Он видел, что Елена, ради которой он пошел на такую жертву, в самом деле не обращает на него никакого внимания, а старается общаться с бывшим стариком. И это когда он, Савич, почти готов ради нее разрушить свою семью.

Поэтому, когда Савич в своем круговращении в очередной раз подошел к комнате, где Елена собиралась в дорогу, он застал там Алмаза, обогнавшего его на две минуты. И, остановившись за приоткрытой дверью, услышал, как Алмаз говорит:

– Хочу сообщить тебе, Елена Сергеевна, важную новость. Не помешаю?

– Нет, – ответила Елена. – Я же не спешу.

– Триста лет я прожил на свете, – сказал бывший старик, – и все триста лет искал одну женщину, ту самую, которую полюблю с первого взгляда и навсегда.

– И нашли Милицу, – добавила Елена.

И хоть Савич не видал ее, он уловил в голосе след улыбки.

– Милица – моя старая приятельница. Она не в счет. Я о тебе говорю.

– Вы меня знаете несколько часов.

– Больше. Я уже вчера вечером все понял. Помнишь, как уговаривал тебя выпить зелья. Если бы дальше отказывалась, силком бы влил.

– Вы хотите сказать, что в пожилой женщине.

– Это и хотел сказать. И второе. Я тебя в Сибирь увезу. Если хочешь, и Ванечку возьмем.

– А что я там буду делать?

– Что хочешь. Детей учить. В музей пойдешь, в клуб – мало ли работы для молодой культурной девицы?

– Это шутка? – Вдруг голос Елены дрогнул.

Савич весь подобрался, как тигр перед прыжком.

– Это правда, Елена, – сказал Алмаз.

В комнате произошло какое-то движение, шорох.

И Савич влетел в комнату.

Он увидел, что Елена стоит, прижавшись к Алмазу, почти пропав в его громадных руках. И даже не вырывается.

– Прекратите! – закричал Савич. И голос его сорвался. Он закашлялся.

Елена сняла с плеч руки Алмаза, тот обернулся удивленно.

– Никита, – удивилась Елена. – Что с тобой?

– Ты изменила! – сказал Никита. – Ты изменила нашим словам и клятвам. Тебе нет прощения.

– Клятвам сорокалетней давности? От которых ты сам отказался?

– Я ради тебя пошел на все! Буквально на все! Я не позволю этому случиться. Приезжает неизвестный авантюрист и тут же толкает тебя к сожительству.

– Ну зачем ты так, аптека? – сказал Алмаз. – Я замуж зову, а не к сожительству.

– Будьте вы прокляты! – С этим криком Савич выбежал из комнаты и кинулся во двор.

Он должен был что-то немедленно сделать. Убить этого негодяя, взорвать дом, может, даже покончить с собой. Весь стыд, вся растерянность прошедших часов слились в этой вспышке гнева.

– Ты что, Никита? – спросил Грубин, разводивший в машине пары. – Какая муха тебя укусила?

– Они! – Савич наконец-то отыскал человека, который его выслушает. – Они за моей спиной вступили в сговор!

– Кто вступил?

– Елена мне изменяет с Алмазом. Он зовет ее в Сибирь! Это выше моих сил.

– А ты что, с Еленой хотел в Сибирь ехать? – не понял Грубин.

– Я ради нее пошел на все! Чтобы исправить прошлое! Ты понимаешь?

– Ничего не понимаю, – сказал Грубин. – А как же Ванда Казимировна?

– Кто?

– Жена твоя, Ванда.

– А она тут при чем? – возмутился Савич.

Взгляд его упал на открытый ящик с пистолетами. И его осенила мысль.

– Только кровью, – сказал он тихо.

– Савич, успокойся, – велел Грубин. – Ты не волнуйся.

Но Савич уже достал из машины ящик и прижал его к груди.

– Нас рассудит пуля, – произнес он.

– Положи на место! – крикнул Грубин. В этот момент из дома вышел Алмаз. За ним – Елена. Неожиданное бегство Савича их встревожило. Никита увидел Алмаза и быстро пошел к нему, держа ящик с пистолетами на вытянутых руках.

– Один из нас должен погибнуть, – сообщил он Алмазу.

– Стреляться, что ли, вздумал? – спросил Алмаз.

– Вот именно.

– Не сходи с ума, Никита, – сказала Елена учительским голосом.

– Ой, как интересно! – как назло, во двор выбежали Милица с Шурочкой. – Настоящая дуэль. Господа, я буду вашим секундантом.

Милица подбежала к Савичу, вынула один из пистолетов и протянула его Алмазу.

– Они же убьют друг друга! – испугалась Шурочка.

– Не бойся, – засмеялась Милица, – пистолетам по сто лет. Они не заряжены.

– Ну что, трепещешь? – спросил Савич.

– Чего трепетать. – Алмаз взял пистолет. – Если хочешь в игрушки играть, я не возражаю. Давненько я на дуэли не дрался.