Зачистить Чистилище! Пленных не брать! - Александр Марков Страница 68

— Отведаете с нами, Николай Оттович? — спросил Мейендорф.

— Не откажусь, — сказал Эссен.

Столовые приборы поставили на верхней палубе, уже продуваемой холодными ветрами, но оттуда были видны стоящие на рейде Рюгхольда корабли его эскадры. Он смог сохранить ее. Точных потерь германцев он не знал, но они должны оказаться посущественнее, чем в Ютландской битве. Германцы сами сообщат о них в своих газетах. В дальнейшем неприятностей следовало ожидать лишь от субмарин, которые будут рыскать в море, пока у них не закончатся боеприпасы.

Наваристый борщ в ком угодно вызовет аппетит. Эссен ел его с большим удовольствием.

Высаженные на острове солдаты давно расчистили летное поле, и теперь там приземлялись тяжелые транспорты, а Балтийскому флоту пришло время идти домой…

Император не раз говорил командующему северо-западным направлением генералу Корнилову, что он ведет себя безрассудно, что, требуя от своих подчиненных зря не рисковать, сам подает им дурной пример, разъезжая под охраной всего лишь конного конвоя, состоящего из монгольских всадников, вооруженных пиками да ружьями.

— «Мертвые герои мне не нужны», — процитировал император слова самого же Корнилова, потом стал корить: — Вы, право же, как ребенок.

— Я буду осторожнее, — уверял его генерал.

— Почему в конвое кавалеристы с пиками? Сейчас не девятнадцатый век. Двадцатый давно на дворе. Вы этого не заметили?

— Я буду осторожнее.

Император опасался, что только словами уверения генерала и закончатся, однако нет, теперь Корнилов брал с собой броневик, и это уберегло его и всю армию от большой беды, когда конвой командующего наткнулся на отставшие и разбитые части десятой германской пехотной дивизии, отступавшей от Данцига. Они подкараулили конвой Корнилова, пробили первыми же выстрелами радиатор у его авто и убили водителя. Но сам генерал сумел пересесть в броневик и уйти от германцев, причем при этом не хотел бросать на произвол судьбы монгольских всадников, но они чуть ли не насильно заставили его уехать, а сами остались для прикрытия.

Об этом императору доложил адъютант.

— Он жив? — спросил император.

— Да, — ответил адъютант, — он не пострадал, германская пехота рассеяна солдатами генерала Духонина. Монгольский конвой практически полностью погиб.

— Да, я знал, что они преданы генералу.

Адъютант принес переданный по телеграфу из посольства в Лондоне и уже переведенный на русский последний номер «Санди таймс».

Удобно устроившись в кресле рабочего кабинета, Николай Второй просматривал статьи, в очередной раз убеждаясь, что осведомлен о происходящих событиях куда как лучше, чем репортеры газеты.

Британцы много писали о морском сражении между русскими и германскими судами, пытались занизить успех своих союзников, утверждали, что русские воспользовались благоприятной ситуацией, сложившейся после Ютландской битвы, и намекали, что честнее было бы пройти через Скагеррак и оказать помощь Гранд-Флиту.

Николай улыбался. Не он придумал поговорку «разделяй и властвуй», но британцы частенько применяли эту формулировку в отношении России и теперь были недовольны тем, что и она ответила им тем же.

Но привлекли его внимание не сообщения о прорыве германских укреплений под Верденом и не анализ сражения за Рюгхольд, а крохотная заметка, которая затерялась где-то в середине газеты и которую многие наверняка миновали бы стороной, почти не задерживаясь. Таким несущественным казалось это сообщение, если не знать, что на самом деле крылось за ним.

Правда, заголовок был броским.

«Месть обманутого мужа».

«Два трупа нашли вчера вечером полицейские Скотленд-Ярда в двухэтажном особняке на улице Кромвеля. Его снимали супруги Рихтер, но нашему корреспонденту удалось выяснить, что под этими именами скрывались политические эмигранты из России Надежда Крупская и Владимир Ульянов. Тот самый Ульянов, брат которого был казнен за покушение на императора Александра Второго, а сам он осужден за подрывную деятельность и сослан в Сибирь, однако ему удалось бежать из ссылки, и он долгое время жил вне пределов России — во Франции, Германии, Швейцарии и Британии.

Трупы нашли совершенно случайно. Соседи обратили внимание на то, что, когда их собака проходит мимо особняка, который снимали Рихтеры, она начинает лаять, бросаться на дверь, а сами они вот уже три дня не замечали, чтобы в особняке зажигался свет, и не видели его обитателей, которые обычно любили прогуливаться каждый вечер по улицам Лондона.

Поначалу они предположили, что чета Рихтеров уехала, но все же проявили свой гражданский долг и сообщили о своих подозрениях полицейским. Те приехали незамедлительно.

Двери в особняк были закрыты. Как говорит старший инспектор Бронски, приехавший на улицу Кромвеля, когда он вскрыл дверь в особняк, то сразу почувствовал трупный запах. Пройдя внутрь, он обнаружил два мертвых тела — одно в кресле, а другое на полу. Они пролежали здесь не менее пяти дней, уже начали разлагаться. Выступившие в качестве понятых соседи опознали в них супругов Рихтер. Все было залито кровью. Женщина был убита в грудь, а мужчина в висок, в руке он сжимал орудие убийства — пистолет.

На столе в комнате полицейские нашли несколько любовных писем, из которых явствует, что господин Рихтер узнал об измене супруги. Полицейские не сомневаются, что он не выдержал этого, застрелил свою супругу, а после пустил себе пулю в висок».

Бегло пробежав последние строчки и не дочитав заметку до конца, император отложил листки бумаги, откинулся на спинку кресла.

Глава Разведывательного управления Игнатьев уже докладывал ему о том, что его агенты приступили к реализации операции «Крысы», направленной на устранение подрывных элементов, находящихся за границей. Название операции было не самым удачным. Слух императора оно покоробило и, по сути, было неправильным, потому что крысы бегут с тонущего корабля, а корабль тонуть и не собирался. Напротив — плыл на всех парусах. Вот если бы он стал тонуть, тогда бы «крысы» вернулись.

Подробностей операции Николай Второй предпочел не выяснять.

В заметке не упоминалось, что господин Рихтер получал деньги на аренду здания от боевиков, которые грабили банки в России и переправляли деньги за границу, но в последнее время он налаживал контакты с германской разведкой, которая была не против профинансировать его революционную деятельность. Это обходилось гораздо дешевле, нежели тратиться на постройку новых кораблей, да и гораздо эффективнее. Агент Игнатьева как раз и представился как германский разведчик, пришедший обсудить кредитование революционной деятельности на территории Российской империи.

Сработано чисто. Этому надо отдать должное. Но жестоко. Хотя можно ли говорить о жестокости по отношению к тем людям, которые выступают за поражение собственной Родины в войне? Вернись они в Россию и узнай кто-нибудь об их деятельности, их просто бы разорвала на куски рассерженная толпа.