Империя. Исправляя чистовик - Владимир Марков-Бабкин Страница 68

Оценивая объем сделанных работ и уровень безопасности, Маша всегда себя ловила на ощущении, что ее любимый Миша – настоящий параноик. Сама она в Риме ходила в чайную безо всякой охраны вообще! Но, с другой стороны, если вспомнить покушение на неё в Таранто, вспомнить ту бомбу, которую бросил им под ноги тот фанатик в Риме, вспомнить Кровавую Пасху в Москве, взрыв в Зимнем дворце и сгоревший Александровский дворец в Царском Селе, то, может, не такой уж Миша и параноик.

Однако в прошлом году все эти меры безопасности не помогли ей, когда пришлось, ломая заговор, что называется, через колено, лететь в Москву и рвать на куски заговорщиков. Но это совсем уже иная история, ведь инициатива была на её стороне, а системы безопасности Острова обеспечивали лишь пассивную защиту от внезапной атаки снаружи.

– Итак, я слушаю вас, синьор Муссолини.

Тот поклонился.

– Ваше императорское величество, нижайше благодарю вас. Как вам, смею надеяться, известно, я и моя группа снимаем фильм о Единстве. И невозможно представить этот фильм без интервью с самой, не побоюсь этого утверждения, популярной итальянкой, которой, вне всякого сомнения, является ваше императорское величество!

Маша согласно кивнула головой.

– В свою очередь, я всем сердцем люблю Италию и всех итальянцев. И хотя я сейчас именно русская императрица, многие уголки Рима бесконечно дороги моему сердцу.

– Уверен, ваше императорское величество, что миллионы моих соотечественников безумно счастливы слышать это.

Царица вновь благосклонно склонила голову. Обмен любезностями затягивался, а у неё сегодня было ещё много дел.

– Итак, синьор Муссолини?

Тот вновь изобразил глубочайший поклон.

– Ваше императорское величество! Десяткам миллионов итальянцев чрезвычайно интересна ваша судьба. Итальянская принцесса ещё никогда не выходила замуж за русского императора и, что важно, не добивалась такого почитания и уважения от своих подданных. Есть ли секрет вашего потрясающего успеха?

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. Днем ранее

Иван Никитин был горд и счастлив. Именно его, одного из тысяч сотрудников ТАРР, допустили сегодня в святая святых – в императорскую резиденцию на Острове Христа. Нет, видеть государя и государыню ему доводилось многократно, но это были протокольные мероприятия, официоз, на которых августейшее семейство играло свои роли. Сейчас же он имел потрясающую возможность увидеть ее величество не только вблизи, но в совершенно иной, почти домашней обстановке.

Конечно, он слегка покривил душой, подумав, что от ТАРР он тут один-единственный. Разумеется, с ним находились оператор кинохроники и штатный фотограф, но перед каждым из них ставилась своя задача, и лишь у Ивана была возможность слушать живую речь императрицы, не отвлекаясь на технические моменты съемок. Весьма ответственнейших съемок. Так что, в отличие от лейб-фотографа Прокудина-Горского, видевшего и снимавшего августейшую чету десятки и десятки раз во всех интерьерах и ипостасях, его коллеги из ТАРР от усердия разве что языки не высовывали.

Да, вот что значит опыт! Стоит себе лейб-фотограф спокойно и расслаблено, снимая все больше, как это ни удивительно, не государыню, а прибывшего для интервью итальянского режиссера господина Муссолини. Причем снимая с разных ракурсов и с разных позиций.

Ну, лезть в задумку и планы господина Прокудина-Горского Иван не собирался, наслаждаясь высочайшей аудиенцией, ради которой они вместе с итальянцами вынуждены были прожить две недели на Острове Богородицы. Впрочем, жизнь там было весьма и весьма комфортной, фактически являясь неожиданным отдыхом на море, чем работой. Да и правила были одни на всех, включая, как говорят, и самого императора.

В общем, две недели прекрасного отдыха, а также интересных собеседников. Тот же господин Прокудин-Горский буквально сдружился с синьором Муссолини и довольно часто его снимал для своей коллекции. Как, впрочем, и всех прибывших итальянцев. И даже в присутствии ее величества не прекращал своих съемок, уделяя гостям не меньше внимания, чем самой хозяйке.

А хозяйка была прекрасна, очаровательно улыбалась, приветливо отвечала на вопросы и даже дозволила своим бывшим соотечественникам взглянуть на цесаревича Александра и царевну Викторию. Итальянцы пришли в неописуемый восторг и засыпали детей и августейшую мать целым ворохом самых изысканных и цветастых комплиментов.

КОРОЛЕВСТВО МОНАКО. НАБЕРЖНАЯ МОНТЕ-КАРЛО. 13 мая 1919 года

– На её месте должна была быть я!

Аликс с ненавистью порвала в клочья газету и швырнула ее обрывки в море. Николай промолчал, лишь вполуха слушая свою раздраженную супругу. Это её состояние было давно привычным, а все попытки возразить или аргументировать приводили лишь к новой волне раздражения и к новому массиву колкостей и упреков в его адрес.

– Это ты, ты во всём виноват! Тебе Господь вручил корону, а ты так глупо и бездарно от неё отрекся! И теперь мы вынуждены есть горький хлеб эмиграции!!!

Ники, не удержавшись, хмыкнул:

– Может, вернемся в Россию, любовь моя? Нам никто не запрещал вернуться.

Аликс буквально взорвалась:

– Да ты окончательно с ума сошел! Нас там всех убьют!

Бывший самодержец пожал плечами.

– Если бы нас хотели убить, но уже убили бы прямо в Монако.

Без всякой связи с ответом Николая Аликс злобно прошипела:

– Ты должен вернуться на белом коне! Даже Румыния с Сербией дали понять о нежелательности нашего визита! А я так хотела повидать дочек!

Ага, дочек она хотела повидать. Конечно. Но ни Белграду, ни Бухаресту не нужны проблемы с Михаилом, не нужно его раздражение по поводу новых интриг, которые неизбежно начала бы плести его суженная-ненаглядная.

– Этот корабль должен был носить моё имя, а не имя этой итальянской выскочки!

Ники встрепенулся и обратил свой взор на море. В бухту заходил российский линкор «Императрица Мария».

– Позволь тебе заметить, что корабль сей носит имя моей августейшей мамА и не имеет никакого отношения к итальянской Марии.

Николай не стал говорить: «Императрице Марии», прекрасно зная, какой шквал сейчас бы разразился из уст Аликс. Но она всё равно не смолчала:

– Какая разница, в честь кого? Все воспринимают название именно в честь этой выскочки!

Ники в сердцах махнул рукой и замолчал. Над набережной еще долго звучали стенания и упреки бывшей царицы, а русский линкор уже бросил якорь в виду Монте-Карло.

ШВЕЙЦАРСКАЯ КОНФЕДЕРАЦИЯ. ЦЮРИХ. КАНТОН АРГАУ. ЛЕНЦБУРГСКИЙ ЗАМОК. 13 мая 1919 года

Как и следовало ожидать, мы с кайзером Великогерманского Третьего Рейха общались не на лавочке и даже не в какой-нибудь приличной гостинице. Нет-нет, ни монархические традиции, ни сумрачный тевтонский гений, ни чувство собственного величия моего кузена не могли согласиться на банальное здание ратуши или на что-то в таком духе. Пришлось ехать на автомобилях еще тридцать километров от Цюриха только для того, чтобы Вильгельм II мог гордо приветствовать меня, намекая на то, кто здесь хозяин положения, а кто тут гость.