1918: Весна империи - Владимир Марков-Бабкин Страница 68

Вообще же, созданный в Новом Илионе аналог американского Голливуда был загружен работой всерьез и надолго. Понятное дело, что далеко не все кинокомпании выиграли тендер у графа Суворина на съемки фильмов в рамках государственного заказа, но и частная инициатива уже вполне отдавала себе отчет в том, что перспективы кинобизнеса в Единстве весьма и весьма серьезные, а потому не слишком скупилась на вложения, создавая картины на темы, ставшие популярными среди зрителей. Впрочем, прокат фильмов шел не только в России и Ромее, ведь немало лент шло и на экспорт, тем более что популярность и авторитет Единства сейчас в Европе достаточно велики.

Усмехаюсь.

– Ну, о чем эта книга, я, допустим, действительно знаю. Но твое мнение о ней мне очень интересно.

– Мое мнение? – Маша закрыла книгу и задумалась. – Мне трудно себя поставить на место простого читателя. Я слишком много знаю о том, о чем простой обыватель даже не догадывается. Соответственно, я понимаю то, что написано тут между строк, то, о чем лишь намекается. Так что я не совсем, как ты выражаешься, целевой потребитель.

Вот же слов нахваталась!

Возражаю:

– Я спрашивал твое мнение. При чем тут целевой потребитель?

Жена задумчиво погладила обложку книги, после чего посмотрела мне в глаза и с некой мечтательностью ответила:

– А мне понравилось. Правда. Куда больше, чем новая «Вторая марсианская война» Герберта Уэллса.

Ну, тут ничего удивительного нет, поскольку, видимо под влиянием наших с ним бесед в прошлом году, Уэллс создал довольно мрачный мир, в котором во время очередного Великого противостояния планет марсианские агрессоры вновь вторглись на Землю в 1924 году. И хотя их вторжение в конце концов было отбито, но едва пришедшая в себя после Великой войны Европа в романе была практически полностью сожжена и разрушена. А человечество по итогам всего этого начало объединяться и готовиться к решающей большой войне 1939 года, когда Марс вновь приблизится к Земле на минимальное расстояние.

В общем – эпический мрак и боевая фантастика.

Другое дело Алексей Толстой, который после окончания «Роботов Освобождения» уже засел за свою «Аэлиту», которая претендовала на первую в жанре «космическую оперу». Да и его «Роботы» получились весьма колоритными, а изложенный в романе вариант «Трех законов робототехники» практически повторял (вот неожиданно, правда?) знаменитые и классические «Три закона робототехники» великого Айзека Азимова.

Маша меж тем встала с кресла и подошла ко мне, поправила мой мундир и придирчиво оглядела меня со всех сторон.

Улыбаюсь:

– Красавец, правда?

Усмешка.

– О да. Не то слово.

Посерьезнев, она продолжила свою мысль:

– Графу Толстому удалось создать очень яркий мир грядущего. Я словно оказалась во сне.

А затем погладила ладонью меня по щеке и добавила со значением:

– В твоем сне.

Империя Единства. Ромея. Провинция Византида-Царьград. Международный аэропорт Новый Рим. 11 мая 1918 года

Величественный силуэт «Империи II» плыл по безоблачному небу, приближаясь к причальной мачте. Первый регулярный рейс дирижабля по маршруту Москва – Константинополь. Первый официальный рейс в аэропорт Новый Рим, торжественное открытие которого было мной приурочено к Дню Константинополя.

Бравурно играла музыка духовых оркестров.

Шумела охочая до зрелищ толпа.

Конечно, полиция со всем тщанием следила за соблюдением пандемической дистанции и всем прочим, с этим связанным, но толпа есть толпа, даже если там один человек на четыре квадратных метра и на морде лица у каждого по маске. Шума достаточно в любом случае.

Естественно, не у всех были простые марлевые маски, которые раздавались тут бесплатно. Высший свет, равно как и те, кто хотел бы себя к этому самому свету причислить, да и прочий бомонд, уже не могли себя представить в чем-то ином, кроме престижнейшей маски «от Натали». Традиционное соревнование статусов шло через выяснение, чья же маска круче.

Конечно же, такая маска была и на мне. Без камушков и прочих понтов. С вышитым золотом маленьким имперским гербом.

Скромно и со вкусом.

Вспышки фотоаппаратов. Стрекот камер.

Промо продолжается.

Реют флаги. Играет музыка. Эпохальный праздник.

Был ли легендарный царь Византий сыном Посейдона и нимфы Кероессы, дочери Зевса и Ио, был ли он членом экспедиции аргонавтов, отправившихся за золотым руном, или же просто являлся лихим предводителем мегарских колонистов – все это совершенно неважно. Не имеет никакого значения. Даже неважно, существовал ли данный персонаж вообще. С этим разберется граф Суворин и четко чувствующие исторический момент лояльные моей власти господа историки.

Важно то, что городу сегодня исполняется целых 2600 лет.

И пусть это чистой воды мой монарший произвол и мое личное самодурство, пусть я просто ткнул пальцем в удобную для меня дату, выбрав ее из числа десятков трактатов спорящих между собой ученых мужей, но празднуем мы эту дату именно в этом году, именно сегодня, нравится это кому-то или нет.

Сейчас.

Я так сказал.

Этого достаточно.

Съели все и проглотили.

Желающих возражать царю как-то сильно поубавилось.

Не по рабочим вопросам, разумеется, а так, чисто ради фронды.

И пусть я абсолютный самодержец Новейшего времени, пусть я не ставлю придворных холопов на место, средневеково жалуя им привилегию надеть на мою правую ногу утренний носок, но я найду тысячи других, очень современных способов для холопского прогиба перед моим величеством. В том числе назначая такие произвольные даты юбилеев.

Да, сегодня 2600 лет Константинополю. Я так захотел. И все согласились. В том числе и в Европе. На самом высшем уровне согласились, судя по прибытию ко мне на придуманный мной юбилей всех основных монархов и властителей Европы.

Уважили. Спасибо.

Улыбаемся и машем.

И совершенно неважно, нравится мне это самому или нет.

Не имеет значения.

Ибо я – власть. Абсолютная в своей стране и очень весомая в Европе.

Позволить фронду в своей империи я не мог.

Не демократию, нет. Народовластие, выборы и прочие парламенты с конституциями я позволяю и приветствую. Ради бога. Как-никак двадцатый век на улице. Прогресс, всеобщее избирательное право и прочее равноправие женщин. А я, как всем известно, очень просвещенный монарх. Очень-очень. Граф Суворин не даст соврать.

Но именно фронду. Моду на открытое неповиновение мне в среде высших чинов империи, среди нашего высшего света.