Звездолеты погибшей империи - Сергей Ястребов Страница 67

— Здравствуйте, ваше могущество, — сказал молодой человек, обращаясь к Теофилу. — Меня зовут Рудольф Бертольд. Вы, несомненно, знаете, кто я такой… на всякий случай удостоверение — вот, — он показал черную кожаную книжечку с золотым орлом. Теофил сделал отстраняющий жест. — Этот человек — сослуживец вашего сына, фрегаттен–капитан Маринетти, — офицер коротко поклонился. — Мы приехали, чтобы сообщить вам новость. Вернее, две новости. Первая — ваш сын послезавтра будет здесь…

— На Антиохии? — хрипло спросил Теофил.

— Скорее на ее орбите. Но будет он там недолго. Его флот забирает верные императору части и уходит на Карфаген. Операция должна занять не больше суток, иначе мы не успеем.

Теофил долго молчал.

— Кем принято это решение? — спросил он.

— Если бы вы узнали, что его принял ваш друг Терентий Мильтиад, вам стало бы легче?

Теофил на секунду закрыл глаза.

— Терентий убит, — сказал он.

По лицу Рудольфа Бертольда прошла судорога. Очень быстрая.

— Да, он убит. Но за несколько дней до смерти он передал мне все свои полномочия. Именно на этот случай. Вам нужны доказательства?

Теофил медленно покачал головой.

— Нет. Не нужны. Говорите дальше.

— У нас полчаса, — сказал Бертольд. — Берите самое необходимое, и поедем. В тридцати лигах отсюда нас ждет самолет. Подлетать прямо к усадьбе я уж не рискнул, извините…

Терентий опять покачал головой.

— Вы просто с ума сошли. Вы лично приехали сюда? В оккупированную мятежниками зону? Зачем?

Бертольд неожиданно засмеялся.

— За вами, ваше могущество. И, разумеется, за госпожой Княженикой. Мятежники пока, в общем, не трогают гражданских. Но семья адмирала Вардана должна быть в безопасности. Слишком много от него зависит. Я не слишком циничен?

— В самый раз, — сказала Ника.

Все трое мужчин повернулись к ней.

— Я прошу прощения за такое бесцеремонное начало разговора, — сказал Маринетти. — А также и за то, что вас не предупредили. Мне объяснили, что так… лучше.

Ответить на это было нечего. Ну, просто нечего. Ника повернулась к Теофилу.

— Мне надо одеться.

— Мне тоже… Не волнуйся.

Ника чуть не фыркнула. Скользнула взглядом по гостям — они вполне равнодушно ждали.

— Я быстро, — сказала она и побежала наверх.

Прошла в комнату Андроника. Открыла нижний ящик письменного стола, вынула деревянную коробку.

Пистолет «атлант», давний подарок Теофила Вардана сыну.

Очень давний. С Никой Андроник познакомился лет через пять после того, как получил от отца этот пистолет.

Смешно: она вдруг заревновала…

Андроник никогда не брал его с собой на фронт. Нет нужды, говорил он. Не бывает более полной безопасности, чем на своем корабле…

Теперь надо взять.

Ника открыла коробку — впервые в жизни сделала это сама. Полюбовалась на строгие линии пистолета. На внутренней стороне крышки была матовая пластинка с надписью, которую она давно знала наизусть.

«Надейся только на своих друзей и на свое оружие. Друзья тебе помогут, оружие тебя защитит».

— Понятно, — сказал Андроник. — Значит, наземная армия перешла на сторону мятежников, но не вся. И линия фронта, наверное, уже сформировалась. А теперь ответьте на главный вопрос: зачем нас вызвали?

— Чтобы избежать боев на планете, — сказал Маевский. — Отвоевание городов Побережья технически возможно, но приведет к большим разрушениям. Очевидно, люди, которые нас вызвали, приняли решение эвакуировать силы в безопасное место и поискать политическое решение.

— Я понимаю, — сказал Андроник. — Но почему вы в этом так уверены? Проще говоря: что, если бои как раз–таки начнутся, и нам прикажут вести огонь по поверхности планеты? Вы исключаете такой вариант?

— Да.

— Почему?

— Во–первых, вы не подчинитесь. Во–вторых, Рудольф Бертольд, который переслал вам данное сообщение и эвакуировал вашу семью, является человеком Мильтиада.

Андроник подождал, но Антон Маевский ничего не добавил. Сидел себе спокойно в кресле, помаргивая рыжими ресницами. Свет в комнате совещаний был притушен, кроме них двоих тут никого не было.

— Почему вы так верите Мильтиаду?

Маевский молчал так долго, что Андроник уже стал считать свой вопрос лишним.

Странный человек…

Но он все–таки ответил.

— Три года назад я был арестован Корпусом кавалергардов по обвинению в измене. Причиной были неосторожные высказывания — если позволите, я не буду говорить, какие именно. Мильтиад узнал об этом почти случайно, по семейным каналам. Знаете, как это у нас бывает. Я до сих пор не знаю — с кем он говорил, какие средства пустил в ход, кого шантажировал… Я был под следствием две недели. Меня уже пытали. Еще день–другой, и я подписал бы им любые признания. Утопил бы всех, кого они велели. Кавалергардский корпус — самая подлая организация на свете… И вдруг меня отпустили, как будто и не было ничего. Что это дело рук Терентия — мне сказали потом. Одновременно со мной были арестованы еще два человека: офицер моложе меня и девушка. Их он спасти не смог. Тем не менее, с тех пор я его агент.

— Почему?

Маевский понял вопрос. Растянул губы в улыбке.

— Нет, я не считал, что за спасение жизни обязан ему пожизненной службой. Отнюдь. Но я поговорил с ним. Вы знаете, я плохо разбираюсь в людях. То, что обычный человек вроде вас чувствует сразу, мне приходится просчитывать. Зато я и ошибаюсь реже. Терентий сказал: ты мне ничего не должен, но если хочешь делать так, чтобы этого больше не было — вот тебе возможность. И я сказал: «Да». Я ему поверил. С тех пор при нем и состою. Хотя он очень старался, чтобы этого никто не знал.

— Вы очень не любите кавалергардов, — сказал Андроник утвердительно.

Маевский поморщился. Андроник чуть ли не впервые увидел у него на лице какую–то мимику.

— Они… серые. Серые мундиры. И вокруг них — тьма.

Андроник промолчал. Такие поэтические откровения его все же несколько удивили.

— Я ненавижу их, — сказал Маевский неожиданно. — Тупая сила, готовая сожрать все, что шевелится. Все, что случайно попадется… — Казалось, он с трудом подбирает слова. — Империя заражена жестокой косностью. Я не знаю, можно ли это вылечить. Я не специалист по внутренней политике. Золоченая кровля — и гнилое нутро…

Андроник перевел дух. Он вдруг устал от общества этого человека.

Но упускать момент не следовало.

— Значит, вас не удивляет то, что происходит с Империей сейчас?