Корректировщики - Светлана Прокопчик Страница 67

Оля беспомощно улыбнулась. Валерия оживилась:

— Вот это да… Теперь я понимаю, почему ты к Павлу остыла. Знаешь, я и раньше тебе симпатизировала, а теперь убедилась, что не зря.

Оля была страшно польщена.

— Ты оцениваешь людей не по внешним данным, — пояснила Валерия. — Потому что внешне Моравлин рядом с Пашкой, конечно, бледная тень. Но если не по внешности, то Пашке, при всей моей к нему симпатии, никогда даже рядом с Моравлиным не встать. И если ты это увидела, если ты предпочла Моравлина… Честь тебе и хвала.

— Только я совершенно его не понимаю, — убито сказала Оля.

— Поймешь. Как только перестанешь оглядываться на мнение окружающих — сразу поймешь. Он хороший парень. По большому, человеческому счету хороший, не в бытовом смысле. И, конечно, с ним трудно. Он безжалостный к себе и к тем, кого считает достойными людьми. К недостойным снисходителен по принципу — чего взять с урода?

— Откуда ты знаешь?

— У него сестра младшая есть, я с ней за одной партой три года просидела. Их семейство тогда в Давыдове жило. Как и я. Потом они уехали в Селенград, а я — в Каширу. А потом как-то так сложилось, что Илью я видела чаще, чем его сестру. Мне часто в Селенград ездить приходилось. Но вот последний раз виделись почти год назад.

Оля внезапно вспомнила. Покопалась в сумочке, вытащила кредитку. Ту самую, подаренную ей Валерией.

— Зачем? — удивилась Валерия, когда Оля протянула ей карту.

— Ну… — Оля смутилась. — Я так поняла, она служебная. Может, ты по ошибке мне ее сунула.

Валерия рассмеялась:

— Ну, ты даешь! Оля, безопасники так не ошибаются. И если к тебе попадает такая карта, то либо от человека, который никакого отношения к Службе не имеет, либо имеет, и карту отдал сознательно.

— И как на самом деле? — Она не смогла спросить прямо, работает Валерия в Службе или нет.

— Второй вариант. А ты, конечно, к этой карте и не притронулась?

— Разумеется. Она ж служебная! Мне мать денег прислала, так что я выкрутилась.

— Поразительно… Ты будешь смеяться. Этой карте лет двадцать. И скольких хозяев она поменяла — не перечислить. До сих пор никто не знает, сколько на ней денег, и есть ли они там вообще. Эту карту все как талисман друг другу передают. Говорят, она помогает новую жизнь начать.

— У меня так и вышло.

— Да у всех выходит. Так что оставь ее себе, еще пригодится… — Валерия замолчала. — Вон, Моравлин возвращается. Как я и говорила, с водичкой. Кстати, ты помнишь, сколько времени прошло? Ровно три часа.

Оля не сразу поняла, что Валерия про цыганку вспомнила. Сообразила и немного испугалась. Всегда страшно становится, когда начинают сбываться странные прогнозы.

Валерия поехала в Каширу, а Оле совсем расхотелось домой. Посмотрела на часы — всего-то начало седьмого, еще вполне можно погулять. Илья тоже не спешил.

Сходили в кино, на какой-то боевик. Вообще-то Оля к кино была равнодушна, просто немного соскучилась: в Селенграде американский кровавый боевик увидеть было невозможно. Разве только у кого-то на квартире. Там цензура была жестокой. И правильно, потому что ничего приятного в море крови нет. Противно. Один раз стало так противно и страшно от этих красных спецэффектов, что Оля невольно дернулась и уткнулась лбом Илье в плечо. Он ничего не сказал.

Порой она чувствовала на себе его взгляд. И вообще было такое ощущение, что он весь фильм смотрел не на экран, а на нее.

— Куда тебе? — спросил на улице.

— В Дубну.

— Надо же, мы и здесь поблизости живем. Мне тоже.

По дороге в метро болтали о том, о сем. Илья рассказал, как искал себе девчонку. Познакомился с одной — и понял, что не сможет с ней гулять. Со второй — тоже самое.

— Сначала вроде бы все хорошо, потом я был занят на работе, и мне сказали, что она не особо скучала в мое отсутствие. Целовалась там с кем-то… На следующий вечер она ко мне — я от нее. Ее у меня быстренько забрали. Больше я не пытался.

В Дубне Оля, зная нелюбовь Ильи к провожаниям, шла и раздумывала, прощаться или нет. Он сам сказал:

— Ну что, пройти с тобой?

Остановились не у дома, а около маленького сквера. Постояли там, Илья спросил, когда она собирается возвращаться домой.

— Когда хочу, — гордо сказала Оля.

Вообще-то Олина мама очень строго относилась к полуночным гулянкам дочери. У них было заведено правило: Оля должна была либо вернуться до десяти вечера, либо оставаться ночевать у подруги — но в этом случае обязана позвонить домой.

Сколько времени еще они с Ильей прогуляют — неизвестно. Ничего, подумала Оля, за эту гулянку можно и вытерпеть материнский выговор с утра.

Сели на скамейку.

— Откуда ты Лерку знаешь? — спросил он нарочито равнодушно.

Оля подавилась смехом:

— Ты так спросил… У безопасников такая манера — самое интересное самым незначительным тоном спрашивать.

— И много ты безопасников знаешь?

— Да видела пару раз.

Он кивнул. Посидел немного, потом вытащил из кармана рубашки пластиковую карточку удостоверения, показал Оле. На удостоверении было написано “Служба информационной безопасности СНГ. Моравлин Илья Иванович. Старший сержант”. Вот это номер! Оля уставилась на Илью круглыми глазами. И тут же поняла, по каким поводам Валерия летала в Селенград и почему Илью видела чаще, чем его сестру: они коллеги.

— Ну так и откуда? — повторил он свой вопрос.

— Учились вместе, — послушно сказала Оля. — Слушай, а чем ты занимаешься? Или это государственная тайна?

— Именно. Именно государственная тайна. — Илья покосился на нее, снисходительно усмехнулся: — Я корректировщик. “Постовщик”.

Минуту назад, узнав, где работает Илья, Оля думала, что сильней удивиться не сможет. Но то, что он сказал, в голове просто не укладывалось. Она совершенно иначе представляла себе корректировщиков, о чем и сказала.

— Если б корректировщики внешне отличались от людей, у нас не было бы таких проблем с их розыском. Но, к сожалению, они такие же.

— Почему к сожалению?

— Потому что сейчас мы все ищем одного человека… “рута”, точней. Он практически всемогущий. Знаешь, я не взялся бы объяснять кому-либо, что такое всемогущество. Это не возможности, которые дают деньги. Это — настоящее. Но я прекрасно понимаю, что, когда до него это дойдет, у него будет шок. Психическая травма. Как ни странно, у нас вся культура построена на стремлении к надмирным целям, а когда человек понимает, что он может достичь этой цели, обычно ударяется в панику. Вот мы его и ищем, чтоб объяснить ему все раньше, чем он сам себя осознает. Мы его Вещим Олегом прозвали.