Капитан Магу. Триумф и падение - Вадим Полищук Страница 67

Себриец в свою очередь закончил рассматривать городские окраины.

– Думаю, они договорились с османийцами.

– А наши головы станут залогом их вечной дружбы, – с ходу подхватил мысль Алекс. – Руоссия сняла нас с довольствия, внешняя угроза отпала, и мы сразу стали мешать им делить Южную Себрию.

– Примерно так, – подтвердил предположения полковника Гжешко.

– А ведь у них почти получилось! Если бы я, из чистого упрямства, не потащил гаубицы с собой или батальон, который мы разгромили утром, успел соединиться с батареей Ясновского, расклад мог бы быть совершенно иным!

– Зачем гадать, что могло быть? Ты мне лучше скажи, что думаешь делать дальше?

– Пока не знаю, – признался Алекс. – Мне нужно узнать обстановку в Каме, тогда и буду планировать дальнейшие действия. У нас есть шанс разгромить князей в короткой кампании, но если война затянется – мы проиграем. На одних трофеях долго не повоюешь, а за ними государственная машина. Да и я сюда приехал с османийцами воевать, а не в межсебрийской резне участвовать. Пока же я намерен взять Крешов, чтобы кое с кем посчитаться. И я его возьму!

Штурм города начался тихо. Четникам Смирко удалось без единого выстрела снять посты на въезде в город. Не ожидавшие нападения княжеские солдаты расслабились и службу несли спустя рукава. За что и поплатились. Разумеется, долго такое везение не могло продолжаться, едва только солдаты полковника Барти начали растекаться по улицам Крешова, как где-то в центре города хлопнул одиночный выстрел. В ответ дружно грохнул целый залп – и началось…

Важнейшей целью стал дом коменданта Крешова полковника Мотыльевича. Захват самого коменданта полковник Барти поручил Смирко, лично напутствовав его:

– Живым возьми паскуду!

Когда солдаты из роты Смирко добрались до нужного дома, там уже проснулись, но еще не поняли, что именно происходит в городе. И что то тут, то там вспыхивающие перестрелки всего лишь предвестницы большого боя за город.

– Стой! Пароль!

Стоявшему у дома часовому в голову не пришло, что кто-то может в таком количестве передвигаться по городу, кроме своих солдат. Ответом ему стал выстрел, оборвавший еще одну жизнь. Следом под градом пуль зазвенели стекла в окнах, кто-то бросил гранату в окно первого этажа – и весь дом содрогнулся от взрыва. Окна лишились остатков стекол, а нижний этаж заволокло пылью.

– Вперед!

Воспользовавшись моментом, солдаты ворвались в дом, благо его дверь оказалась даже не заперта! Первый этаж защищать было уже некому, с площадки второго этажа загремели выстрелы, закричал от боли раненый. Ответный залп свалил стрелка, и нападавшие смогли подняться на второй этаж. К их большому удивлению, он оказался пуст, хотя мундир с полковничьими погонами висел в спальне на стуле вместе с портупеей, саблей и кобурой револьвера.

– Ищите его, он где-то здесь!

После более тщательного обыска коменданта обнаружили в крохотной кладовке, спрятавшимся под грудой старого тряпья с зажатым в руке револьвером. Но он даже не попытался воспользоваться своим оружием, пока его не скрутили.

– Тащите его к полковнику, – приказал четник.

К этому времени бой в Крешове уже начал затихать. Первыми побежали самые сообразительные, понявшие, что это не спорадическая перестрелка, а полноценный штурм, и те, кому чуйка вовремя подсказала, чем именно грозит промедление. Вдохновленные их примером, следом потянулись нежелающие положить жизнь во славу и территориальные приобретения своего князя. Последними бросили позиции тугодумы, внезапно обнаружившие, что остались практически в одиночестве. Уже к полуночи стрельба в городе стихла, но до самого утра патрули продолжали отлавливать по закоулкам не успевших сбежать неудачников.

От присутствия на допросе коменданта полковник Барти отказался.

– Боюсь, не сдержусь. А какие вопросы ему задать, ты знаешь не хуже меня.

– Знаю, – подтвердил Гжешко, – и задам.

Как оказалось, комендант Крешова знал немало и выложил все после небольшого нажима. Приказ о нападении на солдат «Свободной Себрии» и резне оставшихся в Крешове пришел с самого верха. При этом владетельные князья успели договориться о невмешательстве не только с османийцами, но и, что было еще более удивительно, с астро-угорцами.

С османийцами, впрочем, ситуация быстро разъяснилась. Под шум событий в Южной Себрии Романия ввела свои войска в две, куда более богатые, приморские провинции Османской империи. Прагматичные османийцы просто пожертвовали нищей Себрией, сосредоточив свои силы на романском направлении. А вот почему астрияки отказались прирезать почти бесхозные территории к своей лоскутной империи, так и осталось непонятным. Видимо, сочли приобретение слишком хлопотным и не стоящим затрат.

– А что Мотыльевич вам поведал о событиях в Каме?

– Об этом он знает намного меньше, – с сожалением пожал плечами Гжешко. – Да не морщись, спрашивали мы его с пристрастием. Он знает только, что нападение на наших в Каме оказалось не до конца удачным. Наши отошли на Ападагпар, у князей остались Тактамыдаг и сам город со старой цитаделью.

– Наши еще держатся?

– Похоже на то, – кивнул себриец, – ни у нас, ни у них нет сил атаковать, с артиллерией дела тоже обстоят не лучшим образом, так и сидят, каждый на своей горе. Но у них нет проблем с продовольствием, а к нашим подвоза нет.

– Надо их выручать. Но сначала расстреляем тех, кто заварил эту кашу. Хотя бы исполнителей.

На рассвете, еще до разговора с Гжешко, Алекс съездил к люнету, во рвы которого сваливали трупы. Часть рва уже успели засыпать землей, но и оставшегося хватило для того, чтобы испытать настоящий шок, ибо увиденное сегодня по бессмысленной жестокости превосходило все, что он видел раньше.

– Вот этого переверните.

Труп с обнаженной головой, одетый в руоссийскую шинель без погон, лежал лицом вниз. Уши ему отрезали еще при жизни. Сопровождавшие полковника солдаты спустились вниз, осторожно, стараясь не задеть остальных, перевернули тело на спину. Голова откинулась, открывая страшную рану на горле. Несмотря на выколотые глаза и залитое кровью лицо, Алекс узнал убитого. Перед ним лежал младший унтер-офицер Окаюмов, он же еще недавно очень популярный столичный поэт и дуэлянт Ингварь Полярный. Челюсти сами сжались до зубовного скрежета.

– Зачем? И откуда такая жестокость?

– Самую большую любовь и самую большую ненависть испытываешь к тому, кто ближе, – высказал свое мнение Смирко.

– Неужели нельзя было просто убить? Издеваться-то зачем?

– Так они еще и остальных кровью повязали.

– Это я уже, кажется, слышал. Разберись с пленными, отдели тех, кто это сделал от остальных. Только быстро, мы не можем задерживаться в Крешове надолго.

– Будет сделано, командир, – взял под козырек четник. – А дальше с ними как?