Белая королева - Бернхард Хеннен Страница 66

Старый солдат снял с костра железный крюк и опустил в глиняный стакан. Жидкость зашипела, и старик протянул Милану завернутый в грязную кожаную повязку стакан.

– Гонит холод из рук. И мыслей.

Милан почувствовал изумительный аромат мяты и благодарно принял напиток. Приятно было подержать в руках что-то теплое. Раинульф молчал – после той ссоры вечером он больше не перемолвился с Миланом и словом.

Юноша отхлебнул мятный отвар. В животе у него заурчало. Вчера он раздал все свои запасы детям беженцев. Тормено обвел взглядом костры вдоль тракта, тянувшегося на запад к подножию Лунных гор. Котлы дымились даже не над каждым четвертым костром: в лагере беженцев царил голод.

– Плохой сегодня будет день. – Глаза старика покраснели, воспалились. – Лигисты пойдут в атаку. Сдается мне, завтра уже не нужно будет ломать голову над тем, как бы косточки согреть.

– Наверное, все так думают перед боем, верно? – Милан отхлебнул еще отвара.

– Тебе уже доводилось сражаться? – спросил старик.

Юноша покачал головой.

– Бесово дерьмо, вот что это такое… – Вздохнув, старик уставился на погнутый от ударов шлем, который он поставил на угли, чтобы нагреть воды. – Такое там, бывает, увидишь… Храбрые парни обделаться могут, придурков потом превозносят как героев, а всякие выскочки присваивают себе чужую славу, пользуясь тем, что совершивший подвиг солдат уже мертв… – Он сплюнул. – Бесово дерьмо, говорю же. Не стоит тебе тут оставаться.

– Я обучался искусству фехтования, – возразил Милан. – И я не трус.

– Не в этом дело. Все это не имеет значения, юный господин. Слыхал я о тебе всякое. Ты можешь сделать что-то хорошее. Нельзя тебе тут сегодня помирать. На поле боя нет каких-то там благородных дуэлей, как на уроках фехтования. Нельзя быть уверенным, что в этой рубке тебя никто не заколет мечом в спину. И неважно, умеешь ты с мечом обращаться или нет. Или вот, скажем, из арбалета в тебя попадут да живот продырявят. Несколько дней подыхать будешь. Шел бы ты отсюда, юный господин. И поверь мне, это лучший совет в твоей жизни.

– Но что было бы, если бы все так поступили? – возмутился Милан.

– Тогда и войны бы никакой не было. Вот это славно было б, а? – Беззубый рот старика растянулся в улыбке.

Милан опешил. Мудрость этих слов была очевидна. Мир без войн… Никогда прежде он не думал над такой возможностью. А зря!

– Милан Тормено? – резким тоном осведомился кто-то за его спиной.

Юноша повернулся.

Высокий худощавый мужчина в окружении нескольких лучников подошел к ним по тракту.

– Я Думон, Стрела Чаш, и я здесь командую. – Он жестом подозвал Милана. – На пару слов, господин Тормено.

– Он сегодня не в духе, – шепнул Милану старик, угощавший его чаем. – Ты поосторожней с ним.

Вернув солдату стакан, юноша подошел к военачальнику. Вытянутое лицо казалось угрюмым, на подбородке проступила седая щетина, ясные голубые глаза в обрамлении тонких морщин смотрели настороженно. Длинный тонкий нос напоминал клюв хищной птицы, над высоким лбом курчавились густые, коротко подстриженные волосы, тоже седые. Одежда выглядела старой и поношенной, высокие сапоги лоснились от грязи, штаны из желтоватой кожи поскрипывали, на дублете виднелись ржавые заклепки – судя по всему, с изнанки кожанка была обшита железными пластинами. На шее Думон носил потрепанный зеленый платок. На зеленовато-коричневом плаще красовалась золотая брошь с изображением стрелы над чашей – отличительный знак, подтверждающий его титул.

Глава швертвальдских стрельцов герцога Чаш пристально посмотрел на Милана, а затем повернулся к своим спутникам.

– Отойдите, – прошипел он.

Те поспешно удалились.

– В последнее время о вас ходило немало слухов, господин Тормено. Вы оказались моложе, чем я ожидал.

– Чем могу помочь? – холодно осведомился Милан.

– Давайте прогуляемся немного. – Стрела Чаш указал на дорогу к мосту. – Вы осознаете, что вскоре здесь начнется бой?

– Я знаю, что армия Николо Тримини собралась на том берегу.

– Именно так.

Звук их шагов разносился над мощеным трактом. У реки, в глубоком обрыве, вился туман, закрывая противоположный берег. Впереди высились широкие мраморные арки моста, которые уже через двадцать шагов терялись в белой пелене.

Защитники Швертвальда перекрыли мост крупными валунами, поэтому теперь конница лигистов не могла пойти в атаку. Берег обнесли частоколом, острые колья которого угрожающе топорщились. Лучники готовились к предстоящему бою, проверяли наконечники и оперения стрел, подтягивали тетивы длинных тисовых луков, наливали во фляги воду.

– Я должен знать, на чьей вы стороне, господин Тормено. В конце концов, ваш отец командует одной из трех армий, которые выдвинулись против нас.

– Полагаю, мой конфликт с отцом уже стал общеизвестным фактом.

– А каково ваше мнение о военных целях Лиги? – с настойчивостью спросил военачальник.

– Я осуждаю их намерения, – решительно ответил Милан.

– К сожалению, Луцилла, Меч Роз, назначила награду за вашу голову, господин Тормено…

Милан с вызовом уставился на Стрелу Чаш.

– Поскольку меня до сих пор не заковали в кандалы, я исхожу из того, что вы не намерены получить эту награду.

– Поймите меня правильно. Я не служу Мечу Роз. Я не знаю, чем вызвана вражда между вами и герцогиней. И я не испытываю желания выполнять ее распоряжение. – Мужчина вздохнул. – Но я командую войском у этого моста. Я должен знать, на чьей вы стороне. Если в сердце своем вы склоняетесь на сторону Лиги… – он неопределенно повел рукой в сторону скрытого туманом моста, – то вы вольны уйти на свой берег.

– Это мой берег, Стрела Чаш, – не раздумывая, ответил Милан.

В то же мгновение вдалеке раздался звук горна и из тумана на холмах противоположного берега взвились сотни стягов.

Похоже, солдаты Лиги подготовились к столь зрелищному появлению, ожидая сигнала у самой вершины, чтобы подняться сразу после звука горна. Милан увидел белую башню на синем фоне – герб его родного города, Далии. Рядом развевались и другие флаги: красная амфора Камарины, серебряная луна Дрепаны, три золотых колоска Панормы и черный молот на желтом фоне, герб Ферранты. Против Швертвальда выступили объединенные войска всех вольных городов Цилии. И на миг юноша ощутил гордость за величие этих трепетавших на ветру знамен.