Инвиктус - Райан Гродин Страница 65

— Раз уж это конец света, — объявила она, подхватив кусочек печенья вместе с шоколадным кремом, — то не помешает напоследок полакомиться десертом.

— Ты готова так легко отказаться от Фара? — ощетинилась Прия, слишком удрученная, чтобы скрывать свои чувства. Это было так непохоже на нее — выйти из себя на виду у всех. — Набиваешь желудок сладостями, пока все летит в тартарары?

— А что я-то могу сделать? — Голос Имоджен сорвался почти на крик, что заставило Шафрана запрыгнуть к ней на колени и навострить уши. — Облачить его в самый лучший костюм из флэш-кожи? Обучить должному этикету для встречи с пожирающим вселенные чудовищем? «Улыбнись, Фар, отвесь поклон, прежде чем отправишься навстречу своей погибели. Помни, что джентльмен никогда не спешит. О, постой, мы же ничего не помним, потому что Угасание питает ненасытную страсть к нашему прошлому». Несколько ложек тирамису — единственное, что отделяет меня сейчас от перспективы утонуть в луже собственных слез. Буду счастлива, если кто-нибудь присоединится ко мне!

Прия схватила Устав и помахала книгой.

— Мы нарушали эти правила ради безделушек и приключений столько раз… но когда запахло жареным, когда наша жизнь в опасности, мы поджали хвост. Мы успокаиваем себя, говоря, что они уже умерли, что у нас нет выбора, и мы не можем изменить историю, и я проглатываю это каждый раз, поскольку что еще тут сделаешь?

— Пи… — Фар не чувствовал кончики своих пальцев, но не мог ее отпустить. — Тут не с кем и не с чем бороться. Высокопарными речами не…

— Ты еще не умер! — взорвалась Прия. — И я не намерена вести себя так, словно ты мертв.

— Фар вообще не должен был жить, — сказала Элиот. — Грэм прав. Я не знаю, почему доктор Рамирес этого не понял. Угасание не остановится до тех пор, пока не сотрет все следы существования Фара. Мы все были обречены с самого начала.

— Точно! — Грэм вскочил на ноги, щелкнув пальцами обеих рук, как звуковое воплощение восклицательного знака. — Начало!

— Что? — Имоджен замерла с ложкой у рта.

— Доктор Рамирес приказал Элиот нейтрализовать катализатор. Фар — не катализатор. — В ответ инженер получил лишь непонимающие взгляды. Он продолжал щелкать пальцами, словно этот звук мог подстегнуть их ай-кью поспевать за ним. — То есть да, он носит контрсигнатуру, но сам он не является отклонением от нормы. Отклонение от нормы — его рождение.

— А в чем же тут разница? — спросила Элиот.

— Возможно, бороться тут и не с чем, но спасти есть что. Если мы вернемся в прошлое и изменим обстоятельства, которые привели к рождению Фара на борту «Аб этерно», возможно, нам удастся перенести этот момент в будущее, где катализатор был нейтрализован. Мы можем дать нашей вселенной и себе самим второй шанс.

В общей зоне воцарилась тишина, мысли каждого устремились указанным инженером путем. Он немного походил на замкнутый круг или петлю бесконечности — внутренняя история и внешние силы, а как же быть с другими вселенными? Как быть с ними самими? Какова цена этой надежды?

— Рискованно… — Элиот моргнула. — Это всего лишь может получиться. Я хочу сказать, слишком много предположений. Что именно рождение Фара — отклонение. Что время, в которое мы должны вернуться, не попадает под действие Угасания. Плюс, откуда мы знаем, не перейдет ли контрсигнатура в этот новый мир?

— Мы не знаем. — Грэм скрестил руки на груди. Возбуждение бурлило у него под кожей, пульсировало в жилах. — Но если мы потерпим неудачу, все так и так улетит в бездну. А если преуспеем, нас ждет возрождение надежд и новая жизнь.

— Я голосую за спасательную вылазку, — подала голос Имоджен. — Что мы теряем?

— Себя. — Прия посмотрела на всех по очереди, остановив взгляд на Фаре. Комната покачнулась. — Возможно, мы останемся жить в этом новом мире, но будем не теми, кто мы есть сейчас. Эта жизнь на «Инвиктусе», все, через что мы вместе прошли…

Вновь молчание, еще один полет мыслей. Этот более конечный: 7 мая 2371 года, рассвет — туманный, как и все прочие, — когда они, четверо, стояли у штурвала безымянного корабля, восторгаясь безупречными голографическими экранами, обеспечивающими невидимость, и своим отражением в них — превосходная, блестящая команда. Их самая первая миссия в Португалию восемнадцатого века в тот же день, за бутылкой портвейна в коллекцию Лакса. С того момента их жизнь была чередой исторических вылазок за очередным трофеем: изумруд «Кошачий глаз», полотна Климта, яйца Фаберже… За каждым сокровищем — приключение; за каждым приключением — мешанина из слез и смеха, поцелуев и ссор. А за всем этим?

Семья.

— Теми, кто мы сейчас, мы не можем остаться. — Имоджен указала на меловую стену с разноцветными каракулями Фара. — Много ли из этих записей наших вылазок ты могла бы переписать? А сколько мы бы не сохранили, никогда не узнав об этом? И сколько еще до того, когда мы даже не будем знать друг друга? Лично я за полную перезагрузку системы. По мне, так лучше уж рискнуть и — будь что будет.

— Я тоже, — сказала Элиот. — Если это послужит хоть каким-то утешением, «Инвиктуса» не было, пока я не появилась на сцене.

Думать об этом было как-то странно. Фар подошел к создательнице его мира, девушке на голову ниже его самого. Пробора у нее не было, а запястья в наручниках казались тоньше, чем были на самом деле.

— Скажи мне, почему ты до сих пор не телепортировалась?

— Один не на шутку разозленный мальчишка как-то сказал мне, что доверие выстраивается. — А! Вот она снова, эта ее мимолетная дерзкая ухмылка. — Думаю, я положила не один кирпич после того, как попыталась убить тебя.

— Да, ну что ж… на твоем месте я бы тоже меня пристрелил.

— На моем месте? Ха. Мило. — Ее смех прозвучал так, словно отразился от латуни.

Фар не рассмеялся в ответ, потому что говорил совершенно серьезно. Столько гнева, столько страха растрачено на эту девушку, и из-за чего? Ее разрушенная жизнь — его вина.

— Я ужасно сожалею, Элиот. О твоей маме, твоей кузине, твоем детстве. Мне жаль, что оно потеряно. — На подбородке у Элиот появилась ямочка. — В этой команде есть для тебя место, если хочешь, — продолжал он. — Знаю, долго это не продлится. В ближайшее время нам предстоит прыжок, и мне понадобится любая помощь на борту, чтобы создать эту поворотную точку…

Воздух перед ним замерцал, и Фар снова вспомнил уличных фокусников. Элиот исчезла вся и сразу, вместе со столой и всем остальным. Пустые наручники остались висеть на трубе, слегка раскачиваясь взад-вперед. Движение воздуха всколыхнуло развешенную одежду — и желтое платье среди прочего.

— Она… — Грэм заморгал. — Она только что сделала нам ручкой?

Фар уставился на бледно-желтое платье, покачивающееся в своем призрачном вальсе.

Все исчезало перед ним. Все…

Он оглянулся на тахту, где Прия не отрывала глаз от помятого путеводителя, рассеянно водя пальцем по буквам. Ее стрижка выглядела чересчур радикальной с этого угла: короткой и длинной, как два ее образа, слепленных воедино.