Правило правой руки (сборник) - Сергей Булыга Страница 65

– Вот, хорошее бревно, пилите.

А Савка ей:

– Какое-то оно кривое всё. Давай другое.

А ведьма:

– Пилите, пилите! Как распилите, так я вам покажу, где наши девки поховались. Тут совсем недалеко, за сажалкой.

Мои стоят, молчат. Она тогда:

– Сейчас ваш пан вернётся, а у вас печь не растоплена. Чего стоите?!

Ат, думаю, какая гадина, чего она им про меня плела?

А она опять:

– Ой, хлопцы, пан вернётся, он вам чубы повыдирает, он мне говорил! Давайте!

И эти скоты берут пилу – и на меня её! Она в меня как впилась! А я крикнуть не могу! А они – ж-жах! – Савка на себя. Ж-жах! – Гришка. Ж-жах Савка!.. Ой! Невмоготу! Ой, думаю, вот смерть моя, пан Бог меня оставил, что делать, надо персты сложить, сложу – спасусь, а не сложу…

А они деревянные! И я их и так и сяк! А меня сверху пилой – ж-жах туда, ж-жах сюда! Но я судья или бревно?! И я персты как рванул, как сложил! Как полыхнуло! Да как громыхнуло! Меня как подкинет! Потом обратно как влепило в грязь!..

И я дальше ничего не помню. Лежу, не шевелюсь и не дышу. Сколько я так пролежал, не знаю. А открываю глаза, вижу – я лежу в дрыгве, немного в стороне стоит сосна, та самая, сухая. А как у меня бок болит! Аж не могу! Я по нему рукой провёл – рука в кровище. Ещё бы! Бок наполовину перепилен. Но, слава пану Богу, жив. Я опять персты сложил и осенил себя. И успокоился.

Но ненадолго. Даже очень! Потому что только успел лечь поудобнее, шапку под головой поправил… Как уже вдруг думаю: а где Статут, где торба? Где кнут? Где сабля?! У ведьмы на столе! Как ложиться спать, саблю под голову, Статут на саблю… И теперь всё это там! А я здесь лежу, прохлаждаюсь! И я вскочил, пояс затянул покрепче, зажал бок, чтобы кровища не хлестала – и к сосне! А от неё опять прямо в дрыгву! И, по уже знакомой тропке, пошёл, пошёл, пошёл как только мог скорее! А уже было светло, солнце взошло, комарья уже почти что не было, или я их просто не замечал? Я же тогда ломился по кустам как лось! Ветки только трещали! И как я тогда не оступился?!

Но что было, то было – как вошёл в болото, так шёл, даже бежал, и даже не запыхался, когда уже выбежал на ту, на кумпяковскую, сторону. А там вышел из кустов и вижу – вперед деревня, а на её ближнем ко мне конце стоят мои хлопцы. Увидели меня, стали подскакивать от радости, махать руками. Я подхожу к ним, смотрю, а они в грязище, в копоти, и их так и колотит обоих. А сразу говорю:

– Где ведьма?

А они:

– Не знаем.

– Как это не знаете?!

– А так. Как полыхнуло, – говорят, – так нас как подкинет! Мы же бревно пилили. Она же нас околдовала так!.. – А после: – Ой! А что это у тебя с боком, пан судья? Собаки порвали?

– Нет, не собаки, а это пилой, – говорю.

– Какой пилой?

– Той самой, – говорю, – двуручной. Которой вы меня перепилить хотели. Когда меня эта ведьма в бревно превратила!

Они стоят, смотрю, и аж позеленели.

– Ладно, – говорю, – я с вами за это ещё посчитаюсь, когда в город вернёмся. А пока пойдём до ведьмы.

Пошли. Я впереди, конечно. Заходим к ней во двор. Там никого. Я посмотрел на хлопцев, как они колотятся, и пошёл в хату один.

Захожу и вижу: Статут на месте, на столе! И кнут на месте! И торба! И сабля! Я это сразу похватал, привёл себя в порядок, потом стал осматривать хату. Всё было на месте. Только не было пилы, потому что эти дурни её вынесли. И колотушки нигде не было, а я её долго искал.

Ну, и ладно! Вышел я из хаты, подошёл к тем брёвнам под окном, пересчитал. Их было восемь. И ровно восемь было тех проверяющих, которых сюда посылали. Самый верхний был обпилен с одной стороны. Я стал его осматривать, но так и не понял, что мы ему вчера отпилили – ноги или голову.

Пока я рассматривал, хлопцы молчали. Тогда я развернулся к ним, показал на брёвна и спросил, кто это.

– Как кто? – спросили они.

Я вкратце объяснил, кто именно. И рассказал, как это делалось – сзади колотушкой по затылку. И показал на себе. Хлопцы ничего не говорили.

Тогда я повёл их за хату. Там в том месте, где я лежал, как бревно, вся трава была сгоревшая, а сбоку валялась пила. Пила была в крови и в одном месте в ней не хватало трёх зубьев.

– Это, – сказал я, – тут вы меня за ребро зацепили.

Хлопцы опять ничего не сказали. Тогда мы вернулись к тем брёвнам и я стал их ощупывать и слушать, не стучит ли в котором сердце. Но ни в одном не стучало. Тогда я в разных местах потыкал ножиком, но нигде крови не было. То есть, подумал я, нам самим тут на месте не справиться, а надо будет тащить брёвна в город, может, там найдётся кто-нибудь, кто сможет вернуть им людское обличие. Но, тут же подумал я, сейчас, втроём мы ничего не сделаем, тут нужно много народу, чтоб эти бревна сперва перетащить через болото, а потом ещё хотя бы до корчмы. И тогда я решил так: надо этих бывших проверяющих как-то уважить, ведь это же почти что люди, и велел устроить над нами навес, чтобы их хотя бы дождём не мочило. Хлопцы с навесом быстро справились, а я ещё достал из торбы карандашик, подписал все бревна и поставил на них номера. Больше нам там делать было нечего и мы пошли обратно – через огород к болоту и там по той тропке, по тому бугру. Время было уже за полдень, солнце зашло, опять полезли комары. У меня на душе было гадко, что я, думал, сделал, ничего – ведьму не поймал, проверяющих не расколдовал, беглых хлопов не нашёл – ни одного! Осталось ещё только, думал, чтобы Гамон наших коней не усмотрел, а не усмотрит – я с ним долго чикаться не буду, а сразу кнутом его, кнутом!..

И только я так подумал, как слышу – Савка закричал:

– Пан! Пан! Смотри!

А Савка шёл передо мной, и я смотрю на Савку. А он кричит:

– Гришка утопился! Только что! Вот так руки поднял – и пропал!

А Гришка шёл перед Савкой, я его из-за Савки не видел. А теперь Савка ко мне повернулся и показал перед собой – на чёрную воду, на ряску…

И вдруг тоже – только успел крикнуть «О!» – и руки поднял и в дрыгву! И теперь там, где только что стоял Савка, тоже только одна чёрная вода! Ат, гадко как! Я только руку поднял, только начал персты составлять…

Как чую: а мне не на чем стоять! Бугор подо мной проваливается! Я сейчас, как Савка с Гришкой, утоплюсь! Э, нет! И я как развернусь и как кинусь обратно! Бегу по тому бугру, бугор подо мной тонет, я по нему чуть успеваю, я уже даже не бегу, а уже, можно сказать, лечу, ног под собой не чую! И выбежал! Нет, даже, скорее, вылетел на берег! Дух перевёл, руки поднял…

А рук не видно! Как это? Я глянул на себя… А и меня тоже не видно! Ничего! Ни сабли, ни торбы, ни ног! Я наполохался, начал себя хватать!..

А чем хватать? Нет меня! Нет у меня рук, нет ног, нет головы, осталось только, я не знаю, как это назвать… Одно только понятие, что ли, что это здесь я. Хотя меня здесь нет. Есть только понимание, что это я и этот я здесь.