Распад - Брюс Стерлинг Страница 65

— Они ученые. Они не отвечают за подпольные махинации.

— Отвечают и еще как! Ученые умеют драться, как сумасшедшие ласки. Взять хотя бы вашу собственную историю здесь, в Лаборатории! Когда Дугал все тут строил, он должен был купить голоса тех, кто его одобряет. Он нуждался в поддержке христианских организаций, раз собирался строить гигантскую генетическую лабораторию в Восточном Техасе, где традиционно уважают Библию. Именно поэтому Коллабораторий имеет собственный отдел креационистской науки. Это продолжалось шесть недель и сопровождалось кулачными драками, бунтами и поджогами! Они были вынуждены вызвать полицию штата Техас, чтобы восстановить порядок.

— Ну, с созданием этого отдела все обстояло не так плохо.

— Нет, это было ужасно. Ваше небольшое замкнутое общество постаралось выкинуть это из памяти, потому что было слишком стыдно вспоминать. И это еще не все. В следующем году восстали жители Буны, настоящий городской бунт… И фанатичные преследования в течение экономической войны. Федеральная «охота на ведьм» — поиски иностранных шпионов в научных рядах, — гиперинфляция и простые сотрудники Лаборатории, прозябающие на голодном пайке… Послушай, я не ученый, как ты. Я не принимаю на веру, что наука одни лишь благородные усилия. Я реально смотрю на вещи.

— Хорошо, а я не политический деятель, как ты. Так зачем мне выкапывать уродливые скандалы?

— Любимая, мы когда-нибудь поговорим подробнее о Золотой эпохе двадцатого века — о лысенковщине, атомном шпионаже, нацистских врагах и экспериментах с радиацией! А пока что давай придерживаться твоей речи.

Она пристально смотрела на лэптоп.

— Боже, совсем ужасно! Ты хочешь, чтобы я сократила наш бюджет и выкинула людей с работы!

— Бюджет должен быть сокращен. И сокращен решительно. И людей надо по увольнять, их надо буквально вывозить грузовиками. За шестнадцать лет существования Лаборатория обросла огромным штатом бездельников-бюрократов. Надо разогнать этот ваш отдел Раскрутки — там одни только прихвостни Дугала, сплошные взяточники. Выгони этих трутней из Лаборатории и передай бюджет в руки настоящих исследователей. И особенно гони в шею полицию.

— Я не могу гнать полицию. Это сумасшествие.

— Полицию следует изгнать как можно быстрее. Создай свою собственную охрану. Если у тебя нет собственной полиции, ты идешь на поводу других. Полиция — ядро любого общества, и если она не на твоей стороне, тебе не удержать власть. Хью это понимает. Именно поэтому Хью держит полицейских. Они могут быть официально федералами, но они все у него в кармане.

Автомобиль вдруг резко тряхнуло, раздался глухой удар и скрип.

Оскар вскрикнул от неожиданности. Бесформенное черное животное, налетевшее на машину, заскребло когтями по капоту.

Это — лемур, — сказала Грета. — Они ночные животные.

Лемур смотрел сквозь ветровое стекло желтыми глазами, размерами и формой напоминавшими мячи для гольфа. Прижатые почти вплотную к стеклу протогума-ноидные руки придавали ему странно-серьезный вид.

— Боже, что это! — вскрикнул Оскар. — Он напоминает кошмарный призрак Банко, что преследует тебя по ночам! И кому только могла взбрести в голову эта светлая идея? Дикие животные, гуляющие на свободе в научной Лаборатории? В этом нет ни малейшего смысла!

— Они и в самом деле призраки, — сказала Грета. — Мы научились делать это здесь, и это кое-что значит.

Она приоткрыла дверцу и, высунувшись наполовину наружу, замахала рукой.

— Иди отсюда! Ступай прочь!

Лемур неохотно растворился в темноте.

Оскара прошиб холодный пот. Волосы встали дыбом, руки дрожали. Он мог фактически обонять собственный страх: острый запах феромонов. Он скрестил руки на груди, его била крупная дрожь, и он никак не мог ее унять: нынешним вечером он был предельно восприимчив.

— Подожди минутку… Извини… Так на чем мы остановились?

— Я не могу встать и начать требовать увольнения людей!

— Не решай все заранее. Попробуй. Начни с того, что некоторых из прихвостней следует уволить и затем смотри, какой будет реакция. — Он перевел дыхание. — И помни о кульминационном моменте — в конце ты выкладываешь туза.

— Это когда я сообщаю, что отказываюсь от моего собственного жалованья?

— Да, думаю, что можно было бы пойти на добровольное сокращение примерно вполовину — даже это было бы хорошо, поскольку по моим прикидкам бюджет Коллаборатория следует урезать в два раза. Но более сильное впечатление произведет полный отказ от зарплаты. Ты отказываешься брать правительственные деньги, пока Лаборатория не будет преобразована. Это финал выступления, он покажет, что ты действительно серьезно настроена, это станет событием. Тогда ты сядешь на место, и будешь наблюдать дальнейший фейерверк.

— Ага, я сяду, и директор уволит меня, не сходя с места.

— Нет, не уволит. Не посмеет. Он никогда не был самостоятельным человеком, и он просто недостаточно умен, чтобы быстро отреагировать. Он будет выжидать. Выкинуть директора из офиса — не проблема. Следующий большой шаг — посадить тебя на директорское место. И самое сложное — удержаться на должности достаточно долго, чтобы успеть протолкнуть некоторые реальные реформы.

Грета вздохнула.

— И затем, наконец, когда-нибудь я смогу заняться работой в моей Лаборатории?

— Вероятно. — Он сделал паузу. — Нет, конечно, сможешь. Если ты в самом деле этого захочешь.

— На что я буду жить, не получая жалованья?

— У тебя сохранилась твоя Нобелевская премия. У тебя осталась большая груда шведских крон, которую ты даже не трогала.

Она нахмурилась.

— Я думала купить новое оборудование, но люди в Лаборатории не позволили бы мне этого.

— Хорошо, это твоя проблема. Но в первую очередь надо уволить всех тех жалких ублюдков!

Она закрыла лэптоп.

— Да, это серьезно. После такого выступления поднимется страшный шум и ужасная вонь. Кое-что случится.

— Надо, чтобы что-нибудь случилось. Именно поэтому мы делаем все это.

Она с тревогой повернулась на месте, задев его коленом.

— Я всего лишь хочу правды. Не политики. Просто правды.

— Это честная политическая речь! Все, что ты скажешь, может быть подтверждено документами.

— Это честно относительно всего, что не касается нас с тобой. Честно, но не в отношении тебя и меня.

Оскар медленно выдохнул. Он ожидал этого вопроса.

— Да, ты права — это та цена, которую мы должны заплатить за успех. Послезавтра мы начинаем нашу кампанию. Даже с самыми чистыми намерениями и желаниями мы больше не сможем встречаться с тобой наедине. До этого мы могли урвать момент, мы могли встречаться в Бостоне или в Луизиане без риска навлечь на себя неприятности, и это было прекрасно. Но отныне у нас больше не будет такой возможности. Сегодня — последний раз, когда ты и я встретились друг с другом наедине. Меня даже не будет на твоем завтрашнем выступлении. Нельзя производить впечатление, будто я подталкиваю тебя.