Братья наши меньшие - Владимир Данихнов Страница 65

Я сел на стул рядом с Игорьком, и он шепнул мне:

— Рак у мужика. Только он не знает еще. Жить ему недолго осталось.

— Чего его к вам положили тогда? — спросил я.

— Запах чуешь? У него печень к чертям разлагается. Уже половину палат в больнице провонял. Сначала в онкологии его держали, потом в хирургии, а сейчас к нам притащили. Больные жалуются, но мест мало, и ничего не попишешь. Слыхал? Больница забита.

— А ты сам как?

— А я надеюсь, что пробуду здесь недолго.

Я вытащил продукты: литровый пакет морковного сока и упаковку йогуртов.

— Ненавижу йогурты, — пожаловался Игорь слабым голосом.

— Знаю.

— Издеваешься, сволочь! — Он легонько толкнул меня кулаком в грудь и полез в тумбочку за ложкой. Открыл баночку грушевого йогурта и без аппетита принялся за еду. Упаковка была маленькая, и йогурт закончился очень быстро.

— Ты возвращался за паспортом, да? — спросил Игорь.

— Ыгы.

— Спасибо, Кирчик.

— Да ладно тебе. — Я улыбнулся. — Ты бы, думаю, так же поступил.

— Вряд ли. Ты ведь не дурак, Киря, паспорта разбрасывать.

— Мало ли.

Он посмотрел на меня внимательно, основательно протер пальцы платком и спросил:

— Что-то еще случилось?

— Много чего, — буркнул я. Вздохнул и сказал: — Я вижу смерть любого человека.

— В смысле?

— Ну дату ее.

— Как день рождения?

— Угу.

— Ничего себе!.. Да ты, пожалуй, брешешь.

— Вот те крест, Игорек!

— Ты ж некрещеный, Кирчик.

— Ну и что? Все равно крестами разбрасываться не смог бы, потому что я — не Громов.

Игорек нахмурился:

— Громов? Твой сосед, что ли?

— Ыгы.

— Ну что ж… Получается, что твое заболевание прогрессирует, — горько вздохнул Игорек. — Чего-то подобного я и ожидал. Я тут, понимаешь, пока валялся, придумал очередную теорию, откуда у тебя умение взялось. Научно обоснованную, кстати.

— Да что ты говоришь!

— Не иронизируй, а слушай сюда. В конце девятнадцатого века были такие фокусники, да и сейчас они встречаются — телепаты. Эти самые телепаты развили бурную деятельность в Англии и других странах Европы, выступали в салонах перед зрителями. Занимались тем, что читали человеческие мысли. Происходило представление так: загадывалось какое-нибудь действие. Например, надо было взять зонтик с колен барышни из зрителей и перенести его на колени мужчине в цилиндре, тоже из зрителей. Телепат, естественно, о последовательности действий не знал. Знал случайный человек, незнакомый с телепатом, который назывался индуктором. Индуктора сажали на стул и приказывали усиленно думать и «передавать» мысли об оной последовательности телепату. И телепат делал все в лучшем виде. Брал зонтик и перекладывал его мужику в цилиндре.

— А где теория? — буркнул я.

— Погоди. Суть фокуса в том, что на самом деле телепат не читает мысли. Он внимательно следит за индуктором, подмечает малейшие движения мускулов на его лице, следит за глазами и так далее. Сам того не ведая, индуктор подсказывает, что телепату надо делать, не мысленно, но своими мельчайшими телодвижениями.

— Ну?

— Баранки гну! Так вот, теория у меня такая: твоя наблюдательность такая же, как у этих самых телепатов, очень высокая, даже зашкаливает. А человек… ну он как бы несет в себе определенную информацию, знает, когда родился, и своими движениями, прищуром глаз, еще чем-то, передает ее тебе. Включается подсознание, и ты произносишь точную дату. Ну почти точную.

— Глупости.

— Почему? — быстро спросил Игорь.

Я пожал плечами:

— Не знаю. Почему я ничего такого не чувствую?

— Так это же происходит не на сознательном уровне, а на подсознательном!

— По фотографии я тоже могу возраст определить.

Малышев в притворном удивлении открыл рот:

— Сукин ты сын, Киря, вот это наблюдательность!

— Иди ты… — Я засмеялся.

Потом сказал.

— Ладно, допустим. А как ты мою новую способность объяснишь?

Игорь пожал плечами:

— А ее никак и не объяснишь. Разве что у тебя шизофрения развивается или что-то в этом роде

— Сам ты — шизофреник, — обиделся я. — Эта моя способность, если хочешь знать, настоящая. Я увидел смерть Шутова, даже не глядя на него. Просто вспомнил и — оп-па!

— М-да… — пробормотал Игорек и открыл сок; налил в два стакана — я не отказался. Мы чокнулись, сохраняя постные выражения на лицах.

— Мою смерть видишь? — вытирая сок с губ, спросил Игорь.

— Сосредоточиться надо — и увижу. Но не буду, извини. Не хочу.

— Понимаю, — кивнул Игорек. — Не день рождения. Хотя, черт возьми, любопытно… Может, скажешь все-таки? А я тебя соком угощу. Еще раз.

— Жена приходила? — спросил я.

— Так не скажешь?

— На улице чертовщина какая-то творится. Менты на каждом шагу.

— Приходила. Плакала. Радовалась, что курицы нет. Ты забрал?

— Ага.

— Сейчас поехала мелкого бабушке пристраивать. К вечеру будет. Грозилась в палате со мной ночевать, но я ей не разрешу. — Игорь покосился на ракового. — Где ей тут оставаться… Погоди, Кирюшка, что ты про ментов говорил?

— Боятся, наверное, еще одного террористического акта.

— Мясные банды в городе? Даже хорошо. Свежая струя для нашего затхлого общества.

Я глянул на Игорька с недоверием:

— Ты чего? Люди ж гибнут…

— Цель оправдывает.

Он улегся обратно на кровать и, вяло потягиваясь, пробормотал:

— Слабый, блин, после поездки… башка раскалывается. Тело как ватное.

— Мне идти? Ты, если что, говори…

— Не бойся, погоню поганой метлой, когда время придет. Скажи лучше, что с Мишкиной дочерью делать собираешься? С Леркой?

Я пожал плечами:

— Теперь не знаю. Есть ли смысл? Наверное, ничего. — Про то, что Панин видел меня, и про Леркин звонок решил пока не говорить: Игорьку нельзя волноваться.

— Может, и правильно… — прошептал Игорек. К румяным щекам его подкралась бледность, а под глазами заметнее проступили темные круги. — Зачем тебе лишние проблемы…