Разящий меч - Уильям Форстен Страница 64

– Кто я, чтобы судить? – Хулагар знал, что осторожность никогда не помешает.

– Хулагар, да или нет?

– Да, мой кар-карт.

Джубади пристально посмотрел на носителя щита, но тот не отвел взгляд.

– Я так и думал, – вздохнул Джубади. – Если я проиграю эту войну, сможет ли он привести орду к победе?

– Дух «ка» в нем силен, – ответил Хулагар.

– Даже слишком. Хулагар кивнул.

– Он ринулся в атаку, хотя я запретил ему делать это, а в последний момент сбежал – по крайней мере я так слышал.

– Я тоже это слышал, мой господин. Снова пролетела пуля, и снова Джубади не обратил на нее внимания.

Он повернулся и ударил кулаком по стволу дерева.

– Ну почему в живых не остался Манту? – с горечью прошептал он.

– Буглаа назвала его имя, – сказал Хулагар. – С судьбой не поспоришь.

– Теперь мой единственный кровный наследник – Вука, – сказал Джубади, глядя в глаза Хулагару. – Когда я умру, он станет кар-картом.

– Не говори о смерти, Джубади, – предупредил Хулагар. – Предки могут решить, что это твое желание.

– Тамука должен поклясться, что защитит его и научит всему.

– Да.

– Никто не должен смещать Вуку. Хулагар промолчал.

– Никто! – зарычал Джубади, схватив Хулагара.

– Я служу тебе, мой карт, больше оборота, но я не щитоносец зан-карта.

– А если Тамука решит иначе?

– Мой господин, только отец может отдать приказ о смерти сына, только совет клана щитоносцев может решить судьбу кар-карта. Не Тамука будет думать о том, жить кар-карту или умереть.

– Я знаю, – прошептал Джубади.

Хулагар посмотрел на своего господина и, осторожно взяв его за руку, отвел к дереву. Пуля вонзилась в ствол над головой Хулагара.

– Для хранителя щита попасть под шальную пулю – это одно, – сказал Хулагар, пытаясь улыбнуться. – А вот если ранят кар-карта – это другое дело.

Джубади шагнул под защиту дерева, и Хулагар вздохнул с облегчением.

– Я знаю, что Тамука не согласен с тем, как я веду войну, – сказал Джубади, прислонясь к стволу. Он взял протянутую щитоносцем флягу.

– Он говорит то, что ему велит дух «ту».

– Я все равно этого не понимаю. Мы сражаемся со скотом, чтобы сохранить привычный образ жизни, тот, который нам завещали предки, а он хочет разрушить все. Наверняка Русь придется уничтожить, из римлян, возможно, надо оставить только любимцев – все остальные стали слишком независимы, но убить весь скот поголовно? Какая же ненависть живет в его сердце? Я не могу этого понять, тем более в хранителе щита. При этом им руководит холодный расчет, свойственный рациональному уму вашего клана. Но если мы уничтожим весь скот, то в конце концов мы умрем от голода.

– Я не знаю, что ответить, – сказал Хулагар.

– Но мы должны решить, – настаивал Джубади. Он посмотрел на меч в руке, чье лезвие сверкало и переливалось, потом перевел взгляд на реку.

В лесу стало светлеть, и, взглянув вверх, Джубади увидел, что тучи на мгновение разошлись и в просвете мелькнул голубой клочок неба.

Он улыбнулся:

– Дождь кончился.

Хулагар посмотрел на небо. Даже запахи в лесу были другими. В отличие от бесконечной степи, где пахло травой, здесь витал запах листвы, влажной земли и чего-то еще. Он никак не мог понять, нравится ему этот запах или нет.

– К утру земля начнет подсыхать, и мы сможем двинуться в путь.

– Я хочу, чтобы мы переправились через реку за семь дней, – объявил Джубади. – Я не верю, что эти янки не попробуют отомстить за поражение.

– Все здесь? – спросил Эндрю, обводя взглядом собор.

Калин кивнул и знаком приказал страже закрыть двери. Снаружи на площади волновалась толпа. Только что напечатали списки погибших, и даже через плотно закрытые дубовые двери доносились крики родственников. Почти три суздальских полка – пятнадцать тысяч человек – канули в небытие. Такие же списки разослали по всей Руси, и в воздухе была паника.

– Сегодня тяжелый день, – сказал Касмар. Он благословил собравшихся офицеров и сенаторов. Все встали на колени, кроме уроженцев Новой Англии, которые не были католиками, и Марка.

Эндрю вышел вперед.

Если вдуматься, церковь не самое подходящее место для того, чтобы говорить о войне, но больше собрать совет было негде: всего час назад здание сената было разрушено прямым попаданием бомбы, сброшенной с воздушного корабля. Устрой они бомбежку на час позже – и все высшее командование было бы уничтожено одним ударом. Сквозь витражи с изображениями святых и Кесуса пробивался солнечный свет, в церкви пахло свечами и ладаном. Этот запах царил здесь уже несколько веков – с тех самых пор, как восемьсот лет назад русские попали сюда через туннель света.

– Вы все знаете, что мы в трудном положении, – начал Эндрю.

Все молчали.

– Я полагал, что если мы будем сражаться на Нейпере, то проиграем, потому что эта позиция укреплена гораздо хуже, чем Потомак. Думаю, что в конце концов они войдут в город. В отличие от тугар, у мерков есть артиллерия. Даже если мы выдержим артобстрел, сейчас всего лишь середина весны. Урожай будет через несколько месяцев, а когда он созреет, то попадет в их руки. Мы можем продержаться несколько недель или даже месяцев, но потом… – Голос у него сорвался.

– А как же Новрод, Кев, Вазима и другие города Руси? – выкрикнул один из сенаторов. – Вы говорите, что будете защищать Суздаль, – а мы будем брошены на произвол судьбы?

Эндрю поднял ладонь успокаивая страсти.

– Вовсе нет. Начнем с того, что всю Русь невозможно спрятать в одном-единственном городе. Во-вторых, я не собираюсь снимать полки с обороны Кева и направлять в Суздаль. Мы построили вокруг городов укрепления на случай прорыва отдельных отрядов врага. Но если мы начнем защищать все города одновременно, мерки захватят их один за другим.

Все с откровенным любопытством уставились на Эндрю.

– Так что же вы тогда предлагаете?

– Я предлагаю еще до прихода мерков эвакуировать всю Русь на восток. Гражданское население отправить в Рим. Марк Люциний Грака прибыл к нам, чтобы сообщить о своем согласии и предложить нашим людям убежище и еду. Военные или работающие на армию направятся к восточной границе, в район Белых холмов. Все необходимое надо захватить с собой, то, что невозможно увезти, – уничтожить. Заводы придется сжечь. Инструменты, двигатели, даже доски мы возьмем с собой и построим новые заводы. Все запасы еды – зерно, животных, птиц – надо забрать, иначе их придется уничтожить. Колодцы отравим, наставим ловушек на земле. Нельзя оставлять врагу ничего. Корабли перевезут беженцев, и пока армия будет сражаться на Нейпере, у нас будет время отступить, обосноваться на новом месте и быть готовыми снова сражаться. Нам нужно две недели, чтобы дать людям возможность спокойно уехать. Когда мы уйдем, здесь должна остаться выжженная земля, и пусть эти мерзавцы умрут от голода!