Даймон - Андрей Валентинов Страница 64

Композитор Хенрик Кузьняк

(2`44).

В комментариях, как и весь саундтрек к фильму, особо не нуждается.

— Ну-с, полетали, молодой человек?

В голосе Профессора — насмешка. Добродушная, с улыбкой, но все-таки. Этак и обидеться можно.

Не обиделся Алёша, честно ответил:

— Да. Спасибо!

Хотел глаза открыть — передумал. Ещё чуток, ещё несколько мгновений! Белые облака в темнеющем небе, уходящий вдаль бесконечный простор, лёгкий чистый ветер, прозрачный звенящий воздух… Остаться бы там навсегда! Не сейчас, конечно — потом, на самом финише, чтобы не в крематорий, не к червям…

Фу ты, занесло!

Открыл глаза, снял наушники. Встал.

— Спасибо! Полетал. И облака видел. Больше ничего.

Даже это не огорчило, хотя и надеялся — все никак не мог забыть прожектора. Вдруг снова получится, вдруг ответят? Ева говорила, что шансов почти нет, и отец её так считает, но мало ли?

Не ответили, не отозвались. Что ж, тоже результат. Зато — побывал!

— Присядьте! — Профессор коротко улыбнулся, кивнул на свободное кресло возле книжной стенки. — Несколько минут на адаптацию. И на вопросы.

Кивнул Алексей, присел, на спинку откинулся. Глаза бы закрыть — чтобы снова белые облака, снова ледяная чистая бесконечность!..

Вопросы? Как же без них!

— Значит, это была Ноосфера? Я там побывал?

— Побывали?!

На этот раз Профессор не улыбнулся — рассмеялся от души. Присел в другое кресло, которое под гобеленом, сильные пальцы на коленях сцепил.

— Повеселили, Алексей! Понимаю, в университете не изучают Вернадского. И Тейяр де Шарден тоже не в чести…

— Изучают! — Алёша все-таки обиделся. — По Вернадскому я даже реферат писал на первом курсе. Не про Ноосферу, правда, про историю России. А Шардена мы на философии, «Феномен Человека», помню…

Осёкся — на лицо Профессора взглянул, на сверкающие весельем стёклышки очков. Нельзя же так, по-детски! «Подколол» его Женин папа, если по-современному выразиться, а он, стало быть, «подкололся». Как первокурсник.

— Если совсем просто, нигде вы, Алексей, не были. Ни вы, ни душа ваша, ни астрал, ни каузальное тело. Как сели у монитора, так в той же позиции находились, словно барон фон Гринвальдус у Козьмы Пруткова…

Погас блеск очков в золотой оправе, в голосе не веселье уже — усталость. Алёше даже совестно стало. Совестно — и стыдно. Сейчас ему, как малолетке, разжёвывать будут. И на язык класть, дабы проглотить сподобился.

— Нет, нет, я помню! — заспешил, из кресла зачем-то привстал. — Ноосфера — она всюду, везде, где есть люди, где они когда-то побывали. Никуда лететь не нужно, мне просто окошко открылось, правильно?

— Правильно.

Кивнул Профессор — твёрдо, без улыбки. А вот Алёша не выдержал, улыбнулся, словно на трудном экзамене с ответом угадал.

— Мне вот подумалось. Говорят, Ноосфера вроде склада информации — всего, что люди думают и делают. Наш отпечаток в Вечности. А может, иначе все? Вдруг прав Платон? Ноосфера — это хранилище идей и образов, мы лишь улавливаем их, пытаемся в жизнь воплотить? Там — идеальный мир, а мы — его тени?

Сказал, воздух резко выдохнул. Судите!

Профессор снял очки, достал из кармана синей стёганной куртки бархотку. Подумал. Не стал протирать, обратно спрятал.

Вновь очки надел.

— Если сами придумали — неплохо. Если вычитали, тоже хорошо. Могу вас успокоить, Алексей. Никто пока толком не знает, что есть Ноосфера. Философский термин, не больше. Можно предположить, что там имеется — все. Абсолютно все, включая и некий идеальный прообраз. Но как узнать, как добраться до этого всего?

Встал, шагнул к монитору, разбудил «мышкой» заснувший экран.

— Самое простое сравнение — Интернет. Мне оно не нравится, как и сама Сеть, но… Похоже чем-то. Хранилище важнейшей информации, груды бесполезного мусора, система связи — и ещё много, много всякого. Не думаю, что создатели Интернета читали Вернадского… Хотя, кто знает? В результате мы имеем… Как вы сказали, Алексей? Тень? Да, некую очень приблизительную «тень» Ноосферы. А что нужно, чтобы попасть в Сеть? Чтобы «окошко» открылось?

— Компьютер, программы, адреса, пароли…

Алёше тоже подошёл к монитору, на заставку взглянул. Долина, слева и справа — горы, лесом поросшие, чуть дальше — отвесный склон, из тех, что смерть скалолазам. Где это? На Крым не похоже. Кавказ?

— Адреса…

Профессор взялся за «мышь», по экрану скользнула стрелка.

Остановилась.

— Сейчас мы знаем несколько тысяч адресов, точнее — их цифровых значений. Несколько сот из них — адреса тех, кто с нашей обывательской точки зрения давно уже умер…

«Шотландец, Ричард Макферсон, который в Африке», — вспомнил Алёша. Не вслух, понятно. Не станет же он Еву выдавать!

— Проблема в том, Алексей, что у человека может быть несколько адресов — как, впрочем, и в Сети. Каждый адрес — иной вариант его жизни. Что тому причиной, можно долго спорить, но это так… Однако адреса, N-связь — только приступ к главному, к хранилищу всего. Мы называем это все «Основной Информацией». Тут начинаются трудности…

Замолчал Профессор, без всякой нужды «мышку» тревожа. Алексей дыхание затаил. Неужели не скажет — о главном самом? Скажет, должен сказать, должен!

* * *

— Добраться до «хранилища» можно, но в этом случае «картинками» на экране уже не обойдёшься. Проблема в восприятии. Ваш идеальный мир, Алексей не рассчитан на человеческие органы чувств. Если повезёт, вы увидите изображение, стоп-кадр, но чаще всего на вас свалится одновременно несколько сот образов — неполных, фрагментированных, искажённых. Представьте, что вам смотрите на сотню телевизионных экранов одновременно. На одном новости, на другом — сериал. Нельзя ни сфотографировать, ни записать. Нужна абсолютная память и очень быстрая реакция. Именно так воспринимал свои видения Нострадамус. Удивительно, что он смог в чем-то разобраться. Мы тоже пытаемся…

Улыбнулся Профессор, встал, покачал головой.

— Извините, Алексей. Вероятно, я вас утомил. Это псевдонаучное занудство…

— Нет, нет! Что вы! — заторопился Алёша. — Мне… Мне очень интересно, очень!

— Правда? — золотые очки вновь блеснули. — Интереснее, чем ваша дурацкая политика? И слава богу! А я боялся, что вы вновь про переворот спрашивать будете!..

Неуютно стало Алексею Лебедеву. Хорошие у Профессора окуляры, насквозь видят! Среди облаков, конечно, здорово, и N-контакты — здорово…

Но с переворотом что? Подполье товарища Юго-Востока — для чего оно? Предотвратить переворот или, напротив, поспособствовать?