Госпожа победа - Олег Чигиринский Страница 64

— Я говорил о том, как не проиграть войну в первый же день. Сейчас — другое. Тогда было важно, чтобы войну проиграл Советский Союз. И он проиграл ее, — Арт улыбнулся. — Уже проиграл. Хотя во всех официальных заявлениях будет сказано обратное. Но нам придется с ними жить. Рано или поздно.

— Это что, социальный эксперимент? — фыркнул Кронин.

— Нет, сэр. Это попытка залатать дыры в дивизии за счет кое-как подготовленных людей.

— Именно что «кое-как»…

— Это очень серьезно, полковник Верещагин. — Адамс снова сел. — Вы предлагаете дать людям, которые еще вчера были нашими врагами, оружие.

— Так делали в двадцатом. У половины жителей Острова предки воевали сначала на той стороне, только потом по каким-то причинам перешли на эту.

— Иные переходили по нескольку раз, — пробормотал Кронин. — Не повторилась бы история. Чтобы перейти на сторону противника, нужно обладать определенным складом ума и характера. Не боитесь, Арт, что в армию хлынет отребье?

— Я сомневаюсь насчет «хлынет», сэр. Пока что я прошу позволения поставить этот эксперимент только в своей дивизии и только в четырех подразделениях: второй горно-егерский батальон, первый батальон морской пехоты, третий батальон бронемобильной бригады и второй батальон аэромобильного полка. Всего потребуется шестьсот человек, из них — пятьдесят офицеров. Согласитесь, что слово «хлынет» к такому количеству неприменимо. Что же до «отребья»… Я думаю, у нас будет возможность выбирать.

Полковник Кронин выставил ладонь вперед.

— Я против распределения красных по нашим частям. Я — в принципе — за, но это должны быть отдельные роты в составе батальонов и батальоны в составе бригад.

— Нет, сэр… — Артем даже привстал. — Если так, то лучше вообще ничего не делать. Я знаю, чего вы хотите, господин полковник: чтобы в случае чего наших ребят легко можно было заставить в них стрелять. Если мы создадим отдельные подразделения, этот «случай чего» возникнет очень скоро.

— Вы забываетесь, полковник!

— Простите, сэр. Но я буду настаивать: или проект «Дон» принимается по моей схеме, или он не принимается вовсе. За такой вариант говорит опыт всех, кто пытался пополнить свои армии за счет пленных, от римлян до Гитлера.

Адамс поднял руки, прекращая дискуссию, потом прижал ладони к столу.

— Честно говоря, подобные мысли приходили в голову… многим здесь. Но в последнюю очередь, полковник Верещагин, такого ожидали от вас. Никто и не подумал бы предложить вербовать пленных для Корниловской дивизии.

— Именно поэтому, сэр. Именно поэтому. Я знаю, что у многих ребят появились личные счеты к советским… Но если я смогу перешагнуть через эти счеты — смогут и они.

— А сможете ли? — Адамс на минуту сковал его взглядом в упор, без отрыва. — Устоите ли перед соблазном поквитаться?

Зазвонил телефон. Адамс нажал на кнопку громкой связи.

— Адъютант полковника Верещагина.

— Что там?

— Только одно: жена господина полковника…

— Я занят!

— …арестована военной полицией Симферополя.

— Господи! — вырвалось у Артема.

Адамс отключил телефон.

— Jesus Christ! — Кронин в изумлении качал головой. — «Вдова» арестована военной полицией! Каждый раз, когда я думаю, что эмансипация дошла до края, мне преподносят новые сюрпризы…

Артем сидел как на иголках.

— Поезжайте, Арт, — кивнул Адамс. — Конечно, поезжайте. Договорим позже.

* * *

— Ну хорошо, — разжал он зубы уже по дороге из Качи в Бахчисарай. — Ее арестовали за вождение в пьяном виде. За что арестовали тебя?

— Я потеряла ее у департамента… Пошла искать… По всем барам подряд, вдоль по улице. Когда нашла, было уже поздно: она успела въехать в трамвай…

— Я это уже слышал от дежурного офицера! За что арестовали тебя?!

— Не ори на меня! Я не могла оставить ее одну…

— Что?

— Я не могла оставить ее одну!

— Ты хоть понимаешь?!. Ты выдернула меня из Главштаба, и я там не в покер играл! И что я делаю? Развожу по домам в стельку пьяных баб!

— Можешь не говорить, я знаю, что ты спасал мир!

— Хорошо быть доброй самаритянкой за чужой счет!

— Замолчи!

— Я ненавижу, когда мной манипулируют, — он притормозил у подъезда. — Прости меня. Но прошу тебя, больше так не делай.

— Хорошо, — прошептала она. — Хорошо, ваше высокоблагородие. Я больше не побеспокою вас своими маленькими, ничтожными проблемками.

— Тэмми, пожалуйста, не надо…

Она попробовала выйти из машины, он удержал ее за руку.

— Я верю, что у тебя были серьезные причины. Я… я зашиваюсь, у меня не хватает времени ни на что, я перестал видеть простые вещи… Давай поговорим об этом сегодня. Я вернусь пораньше, часов в девять… Нет, в десять… И мы поговорим. Яки?

Она выдернула руку и хлопнула дверцей автомобиля.

«Черт! — на обратном пути в Симферополь он гнал по серединной полосе, выжимая из штабного „руссо-балта“ все, что можно. — Дьявол!»

Жизнь, похоже, шла псу под хвост. Единственный раз за последнее время, когда он выдрал из дел два часа для близких людей, день рождения Володьки, был полностью заслугой Шэма: позвонил к нему домой, напомнил… Сам бы черта с два сообразил… Но и этот вечер был украден у Тэмми, очень уж быстро возникло ощущение того, что никуда она не денется. Денется, парень, ой, денется! Будешь варежкой хлопать — прохлопаешь…

Полковником и командиром дивизии, подумал он, нужно становиться в шестьдесят, когда все уже отсохло.

…Ни в девять, ни в десять вернуться не получилось. В половине двенадцатого она уже спала.

Наскоро проглотив ужин (чай и хлеб с ветчиной из банки), он посетил туалет и душ, побрился и вычистил зубы; не вытираясь, натянул чистые трусы и пошел в спальню. Сел на кровать.

— Тэмми…

Она не проснулась.

Арт прилег рядом, натянув край простыни на себя. Осторожно коснулся губами впадинки на ее затылке, закрыл глаза и заснул — как выключился.

…Его разбудило ощущение пустоты.

Простыни опять были влажными — уже от пота. Последняя майская ночь выдалась жаркой, земля не успевала глотнуть прохлады — слишком много солнца обрушивал на нее день. Артем посмотрел на часы — была четверть четвертого. Из-под двери сочился вялый свет — такой, каким он всегда доходил из кухни. Он знал, что Тамара сидит у стола и курит.

Он встал, пошел в душ и умылся — настолько холодной водой, насколько она могла быть холодной в прогретых трубах. Смочил в ней то, чем временами пользовался вместо пижамы: хлопковую тайваньскую пародию на кимоно; набросил эту хламиду на плечи и явился в кухню.