Последний солдат - Алекс Шу Страница 64

В стране, с подачи «главного реформатора», начала нагнетаться атмосфера ненависти к «партократам» и КПСС, критиковалась «уравниловка социализма», шла активная антисоветская пропаганда, щедро сдобренная сюжетами и художественными фильмами с криминалом. Умелые дирижеры КГБ, в спайке с заокеанскими коллегами, провоцировали накрывающие общество волны истерии к «преступлениям коммунизма», искусно мешая правду с порциями лжи.

Фильмы «Интердевочка», «Маленькая Вера», «Гений» успешно работали на переформатирование сознания, прививая советским людям новые стандарты западной морали – возможность продавать свое тело, погоню за наживой и желание разбогатеть любыми, даже преступными способами. Одновременно демонстрировалась красивая витрина роскошной западной жизни, вызывая зависть и восхищение. Грязные каморки нищих, бомжи, спящие на тротуарах и клянчащие мелочь, наркомания и уличная преступность благоразумно оставались за кадром. Напоказ выставлялся успешный быт «золотого миллиарда», сверкающая яркая красота европейских и американских мегаполисов.

Некогда жители самой «читающей в мире страны» стремительно превращались в дебилов. На яркий свет выползали многочисленные маги, колдуны и экстрасенсы, делающие деньги на суевериях и ужасе перед сверхъестественными явлениями. Именно в конце 80-х годов режиссеры управляемого хаоса впервые испытали методики агрессивного воздействия на аудиторию посредством телевидения. Даже образованные люди, поддавшись всеобщей истерии, со стеклянными взглядами и пеной изо рта рассказывали о чудесах массового исцеления на сеансах Чумака и Кашпировского. Они регулярно ставили перед телевизорами банки с водой, чтобы «великие экстрасенсы», маячащие на экране, заряжали жидкость «целебной энергией».

В республиках с подачи отечественных и зарубежных кукловодов расцветал национализм, в Москве и Ленинграде устраивали шествия бородатые мужики в черных рубахах, обещающие устроить «Варфоломеевскую ночь» лицам определенной национальности и «инородцам».

В Союзе появилось множество кооператоров, использующих дыры в законодательстве СССР и делающих на этом сумасшедшие деньги. Большинство из них было не тружениками, создающими продукцию своими руками, организаторскими талантами и предпринимательским гением, а легализовавшимися спекулянтами, «теневиками» и валютчиками. Как грибы в городах росли качалки и секции единоборств, ставшие «альма-матер» многих преступных группировок, разросшихся впоследствии до международных преступных сообществ. К моменту распада СССР общество уже было подготовлено. Комсомольцы создавали банки, вчерашние партократы гневно обличали КПСС, известные режиссеры, артисты, музыканты и другие представители «творческой интеллигенции», обласканные советской системой, становились самыми яркими ее критиками и ненавистниками.

Я перевожу дух.

Константин Николаевич ошеломленно молчит. Тяжелая тишина нависает над нами, изредка разбавляемая шелестом вздымаемых ветром листьев.

– Дед, – трогаю его за рукав, – с тобой все в порядке?

– Да, – глухо произносит генерал-лейтенант, – давай дальше.

Я продолжаю знакомить его с последующими событиями. Рассказываю ему про Афганистан, появление Ельцина, его противоборство с Горбачевым, крах ГКЧП и приход «царя Бориса» к власти.

Дед внимательно слушает о дикой инфляции, закрытии заводов, многомесячных невыплатах зарплат, замороженных вкладах на сберкнижках, о пенсионерах, роющихся в мусорных баках, приватизации и темнеет лицом. Когда дохожу до расстрела Белого дома и войны в Чечне, на его стиснутых челюстях набухают желваки, а расширенные зрачки сверкают искренней злостью.

Замолкаю. Несколько секунд над полянкой стоит тишина. Генерал-лейтенант осмысливает мой рассказ.

– Ах ты ж!.. – красный от гнева дед с силой бьет кулаком по бревну и выдает такую матерную тираду, что меня пробирает до костей.

Мне удивительно слышать от Константина Николаевича забористые ругательства из лексикона портовых грузчиков. Раньше в моем присутствии генерал себе ничего подобного не позволял. Теперь я понимаю, насколько он потрясен.

– Слушай, внук, а это не может быть ложной информацией? – безнадежно интересуется дед. – Ну привиделось тебе что-то не то?

– Нет, все так и будет, если мы не сможем этому помешать, – спокойно отвечаю, глядя ему в лицо.

– Да откуда ты это можешь знать? – взрывается Константин Николаевич.

– Просто знаю. Тебе придется мне поверить, – делаю многозначительную паузу, – или не поверить. Выбор за тобой.

Мгновение генерал-лейтенант смотрит мне в глаза, а потом отводит взгляд.

– Ладно, считай, что я тебе верю, – в подрагивающем голосе деда слышится невероятная усталость, – такого придумать, да еще с такими подробностями семнадцатилетний мальчишка точно не может. И что ты предлагаешь?

– Дед, нам нужна поддержка на самом верху. Прежде всего, надо выходить на Григория Васильевича Романова и Петра Мироновича Машерова. Это порядочные люди во власти. Они могут стать нашими единомышленниками.

– Ты вообще представляешь, что говоришь? – брови генерал-лейтенанта изумленно взлетают. – Прорваться к ним трудно, там тройное кольцо из стукачей и гэбэшников. Но допустим, я нахожу возможность встретиться с ними. Если как следует поразмыслить, технически эту задачу можно решить. Но после такого рассказа они сразу же санитаров вызовут и меня в психушку упрячут. И будут абсолютно правы. Потому что поверить в это в здравом уме невозможно. Если бы ты мне тут не рассказал о том, что знать никак не мог, то и я бы сам тебя послал далеко.

– Я это понимаю. Вот теперь мы подходим к самому главному, – назидательно поднимаю палец вверх, – доказательствам. Я знаю, как их убедить.

– И как же? – иронически интересуется дед.

Вытягиваю из кармана куртки сложенную вдвое тетрадку, разворачиваю и протягиваю генералу. – Возьми.

– Что это? – Константин Николаевич, нахмурившись, открывает первый лист.

– Неоспоримое подтверждение моих слов, – торжественно заявляю я. – Здесь по дням расписаны все мировые события, которые произойдут в октябре 1978 года.

Дед лезет во внутренний карман пиджака, достает футляр, вытаскивает из него очки и, водрузив их на переносицу, сосредоточенно читает вслух мои заметки.

– Второе октября. Участники конференции Лейбористской партии голосуют против политики ограничения роста заработной платы, проводимой лейбористским правительством. Четвертого октября. В столице Ливана Бейруте опять начнутся военные действия. Погибнет около пятисот человек. Пятое октября. Правительство Швеции терпит поражение при голосовании о вопросе атомной энергии и в полном составе уходит в отставку.

Тетрадка захлопывается. Константин Николаевич поднимает ошеломленный взгляд на меня.

– Если все это подтвердится, – голос деда внезапно хрипнет, – ты хоть понимаешь, какую ценность ты представляешь для разведок и правительств всего мира? Человек, способный спрогнозировать будущие события в экономике и политике – сокровище для любой страны похлеще пещеры Аладдина. Представляешь, что могут сделать и на что пойдут, чтобы получить такой источник информации? Тебя могут всю жизнь держать в каком-нибудь бункере, а при необходимости, если сочтут целесообразным, зачистят всех нас, как носителей опасных сведений стратегического характера. Причем не только КГБ, но и любая другая спецслужба, обладающая достаточной влиятельностью и ресурсами.