Источник - Татьяна Зимина Страница 64

Никакого оружия у Сэма не было. Честно говоря, это было к лучшему – он даже не представлял, как будет выкручиваться, предложи ему Порфирий огнемет…

На руку попал еще один плевок, другой угодил в бедро, от третьего Сэм едва успел защитить лицо… Пнул под брюхо самого наглого, подобравшегося вплотную паука. Тот, оказавшись неожиданно легким, как футбольный мяч отлетел в кучу своих собратьев. Но на его место пришло еще двое, четверо, шестеро – Сэм уже устал уклоняться от летящих отовсюду жгучих сетей.

Он подобрал одну из отрубленных Саёнарой паучьих ног, выбрав ту, на которой было побольше зазубрин и шипов. Взвесил в руке – она напоминала слегка неуравновешенную дубинку с тяжелой ребристой рукояткой. Когда очередная тварь подбежала, угрожающе растопырив лапы, он врезал ей промеж глаз. Паук заскрипел и тяжело осел на пол. Другой в это время рвал жвалами его штанину, третий вскочил на спину. В ушах Сэма загудела кровь, мир сделался плоским и черно-белым. Дубина поднялась сама собой…

Никогда и никому Сэм не признавался, что до смерти боится паукообразных. Даже тщедушных сенокосцев, даже крошечных водомерок – движения их лапок вызывали инстинктивный порыв бежать, куда глаза глядят.

В детстве он просто не мог сказать братьям, что боится. Это было чревато многолетними подколками и перспективой есть паштет из толченых пауков, принимать ванну с пауками и каждый вечер ложиться в набитую пауками постель, – незамысловатое чувство юмора старших братьев во всех уголках Галактики остается неизменным. Став взрослее, Сэм даже попытался убедить себя в иррациональности такого страха – касатки, например, обладали куда большими размерами и отличались гораздо большей кровожадностью, чем крошечные водомерки. Но они упорно не внушали ему ни малейшего трепета.

Когда же он впервые увидел дона Муэрте… Что ж, Сэм решил, что работа на гигантского разумного арахнида – наиболее рациональный способ бороться с иррациональной арахнофобией, а значит, может и сработать.

Окруженный полчищами паукообразных, Сэм крушил их, как хорошо отлаженный механизм. Не обращая внимания на боль от ожогов и порезов острыми шипами, он хватал тварей, проламывал им панцири, ломал конечности, вырывал хилицеры, чтобы они не могли плеваться, а затем отбрасывал подальше. Вскоре за его спиной образовался целый бруствер из беспомощно копошащихся, злобно шипящих и скребущих немногими уцелевшими лапами арахнидов. В попытке достать Сэма они заплевали сами себя и бруствер покрылся плотным слоем липкой паутины.

Заметив паука, подбиравшегося сзади к Порфирию, он, не задумываясь, прыгнул ему на спину, вонзая острый коготь импровизированной дубины в зазор между пластинами на головогруди. Паук попытался сбросить наездника. Но Сэм держался крепко. Изо всех сил он давил на паучью лапу, вонзая коготь всё глубже и глубже, пока не пригвоздил арахнида к полу. Тот плевался, сучил лапами, но освободиться не мог.

Когда на Нафаню набросились сразу два паука, Сэм, схватив одного из них за ноги и ударив, как битой, отбросил второго, приготовившего для плевка огромный дымящийся ком паутины.

Мельком Сэм взглянул на Саёнару. Та двигалась, как газонокосилка. Казалось, вместо двух рук у неё по меньшей мере шесть, и в каждой зажат смертоносный клинок. Ошметки пауков так и летели в разные стороны.

Сэм почти отвернулся решив, что уж ей-то помощь точно не понадобится, когда заметил неимоверно удлинившуюся паучью ногу, нацеленную острым когтем Саёнаре в позвоночник. Не думая и не рассуждая, он бросился наперерез. Плечо полоснуло острой болью, но коготь отклонился и прошел у Саёнары между рукой и боком. Не глядя, она обрубила наглую конечность и продолжила сражение. Сэм повернулся к следующей цели, но тут меткий плевок приклеил к туловищу его правую руку.

Незащищенная одеждой кожа мгновенно вспухла красным болезненным пузырем – слюна паука прожигала не хуже соляной кислоты. Потеряв равновесие, Сэм чудом уклонился от плевка в лицо – тот прошел вскользь по уху. Волосы под паутиной сразу слиплись. Еще один плевок спутал ноги, Сэм поскользнулся на зеленоватой студенистой луже, сходившей у пауков за кровь, и упал, подвернув лодыжку. Пауки, отталкивая друг друга, налезли сверху.

– Эй, а где Сэмми? – спросил Порфирий, добравшись наконец до корабля. Дона Муэрте видно нигде не было. – Кэсси, открывай! Это мы.

– Сэмми? – Нафаня огляделся. – Он всё время был за нами. И весьма неплохо справлялся. Даже мне помог пару раз…

– И мне, – сказала Саёнара, всматриваясь в копошащуюся толпу пауков. Осьминоги отгоняли особо настырных короткими вспышками огнеметов. – Не ожидала от него такого напора…

– А ведь ему пришлось хуже всего, – заметил Порфирий. – Дураки мы. Увлеклись, и оставили парня без прикрытия.

– Почему вы не дали ему огнемет? – резко спросила Саёнара.

Битва накрыла её с головой. Она радовалась каждому выпаду, каждому мгновению, позволяющему не думать абсолютно ни о чем – только действовать. Это было как глоток свежей родниковой воды. Как долгожданная доза для наркомана, позволяющая сбросить оковы действительности и с головой погрузиться в мир мечты… Теперь девушку охватило чувство вины.

– Сроду Сэмми не брал в руки никакого оружия, – прервал её мысли Нафаня. – Еще мальцом кузнечика прихлопнуть не мог.

– Эт точно, – присоединился Порфирий. – Кулаками помахать он всегда был горазд, а вот оружие – ни-ни. Рыбу почистить, и ту не мог – тошнить начинало.

– Так вы знали? – спросила Саёнара, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь в месиве пауков.

– А ты думаешь, почему Порфирий за ним, как мамка ходит? – спросил Нафаня.

– Защищать Сэмми – моя святая обязанность, – кивнул Порфирий. – Так и Ма всегда говорила… Да где же он? Эй, Сэмми, ну где ты шалаешься! – еще не веря, еще убеждая себя в том, что его Сэмми просто где-то задерживается, Порфирий, привстав на щупальцах, осмотрел ангар.

– Вон он!

Девушка указала куда-то за мохнатые паучьи спины. Там вздымался целый холм из копошащихся тварей. Они сгрудились над чем-то, налезая друг другу на спины и пытаясь всеми силами прорваться к центру…

Саёнара, как спущенная пружина, устремилась в самую гущу пауков. Порфирий, забыв про огнемет, ринулся следом, разбрасывая пауков голыми щупальцами. На покрытой мехом коже тут же появились рваные раны, быстро заполняющиеся голубой кровью. Осьминог не обращал на них никакого внимания.

Нафаня, подобрав огнемет Порфирия, могучим рывком зашвырнул себя в самую гущу арахнидов, и выпустил по языку пламени из обоих стволов.

– Вытащите его! – крикнул он. – Чего бы это ни стоило, вытащите!