Золушки из трактира на площади - Лесса Каури Страница 63

Матушка только головой покачала, скрывая улыбку. Она старалась не отвлекаться от выпечки: одни посетители предпочитали вафли едва зарумянившиеся, светлые, как девицы, прячущиеся от жадного летнего солнышка; а другим, наоборот, нравилась хрустящая темная корочка, чуть горчащая на языке. Но в основном вафли приобретали ровный цвет хорошего песочного теста, который радовал глаз.

Когда Питер вымесил всю порцию и, разложив на столе кругляши, вышел в зал помогать сестрам, Бруни подошла к повару.

– Мы с мастером Пелеваном покупаем дом, Пип, – сказала она, не забывая поглядывать на плиту, – и собираемся открыть второй трактир.

Пиппо засопел, покосился на нее, но ничего не ответил. Матушка вернулась к вафлям – знала, что ему нужно время обдумать новость.

– Что за дом? – спустя какое-то время подал он голос.

– Дом, где жил господин Турмалин, каменное трехэтажное здание. Давеча жильцов оттуда выселили…

– Это еще почему? – повар подозрительно повел носом, как крыса, почуявшая несвежий сыр.

– Крыша обвалилась, и фасад дал трещину, – честно призналась Бруни. – Но Томазо осмотрел дом. Он берется его отремонтировать и отделать внутренние помещения.

Повар помешал суп в большом котле, осторожно положил половник на тарелку и развернулся к Матушке.

– Скажи мне, дочка, зачем тебе эта головная боль? Наш трактир дает небольшой, но постоянный доход, на который живешь ты, я, сестрички и Пит. И на Веся денег, насколько я могу судить, хватает. Мы не голодаем, покупаем добротную одежку и вовремя платим налоги. Так – зачем? Или я чего-то не знаю?

Бруни отвела глаза.

– Что происходит? – мягко переспросил Пип.

– Кай больше не появится здесь… – с трудом справляясь с непослушными словами, пробормотала Матушка.

Повар резко поднял ладони.

– Можешь не продолжать, – грубовато сказал он, – я понял! Покажи мне смету – Томазо наверняка уже ее составил.

– Сейчас? – удивилась Бруни.

Пип кивнул и взглядом указал на начавшие подгорать вафли. Матушке удалось спасти их в последний момент, но корочка слегка подгорела.

– Кто-нибудь, мне нужна помощь на кухне! – крикнула она, ожидая, что из зала придет кто-то из сестер или Питер, однако вместо них сверху, прямо с лестничной площадки, одним прыжком спрыгнул сероволосый оборотень, Рахен.

– Можно я? – спросил он, глядя одновременно и застенчиво, и нагло.

Матушка невольно залюбовалась его необычной северной красотой: белая кожа, яркий нежный румянец на щеках, алые губы и серые, очень светлые глаза, отражающие все, словно зеркало. Его неровно стриженые пряди достигали лопаток, и лишь несколько из них были собраны в косички, закрепленные на затылке, чтобы не падали на лицо.

– Давай! – решилась Бруни, протягивая ему деревянную лопаточку, а сама подошла к своему плащу, висящему в углу, вытащила из кармана свиток со сметой и передала Пипу.

Тот проглядел его, свирепо хмуря брови и бормоча что-то себе под нос. Особо задержался на итоговой сумме, той самой, что исчеркал мастер Пелеван.

– И как вы решили делить доходы? – поинтересовался он, тыкая толстым пальцем в итог. – Коли расходы пополам?

– Две трети мне, одна – Томазо.

– Молодец! – неожиданно улыбнулся Пип. – Узнаю сестренкину хватку! А меня возьмешь в долю?

– Тебя? – изумилась Матушка.

Такого поворота она не ожидала.

– Дочерей замуж выдал, – пояснил повар, – расходы на них с рук долой! Пусть мужья заботятся. Я как раз думал, во что бы вложиться, чтобы детям после себя что-то оставить. Кроме дома, конечно. А тут и для души намечается, и для кошелька!

– Это здорово! – расцветая улыбкой, воскликнула Бруни. Необходимость брать деньги у ростовщика испуганно съежилась. – Пиппо, это просто здорово!

– Вечером увидим Томазо и переговорим с ним, – засмеялся повар в ответ, уворачиваясь от ее поцелуев. – А завтра сходим к стряпчему!

– Хозяйка, – раздался голос Ровенны. Старшая Гретель удивленно оглядела обнимающихся и добавила: – Там вас господин полковник на улице ожидают. А с ним те, не приведи Пресветлая, головорезы, что давеча у нас обедали!

Улыбку с Матушкиного лица будто ветром сдуло. Позабыв обо всем, она бросилась на улицу. Едва догнавшая ее у порога, Ровенна успела накинуть ей на плечи теплый плащ.

Они стояли поодаль – трое спешившихся всадников, одним из которых был Лихай Торхаш. Подойдя ближе, Бруни узнала его спутников: черноволосого видного мужчину, с которым, казалось, опасно не только встретиться на дороге, но и просто наступить на его тень; и беловолосого широкоплечего оборотня, что добродушно поводил носом на запах вафель, как совсем недавно делали мальчишки – его сородичи.

– Лихай! – взволнованно сказала она. – Что с Каем?

– Почему ты решила, что с ним что-то случилось, маленькая хозяйка? – холодно усмехнулся полковник, и Матушка сразу почувствовала себя уличной дурочкой, просящей милостыню. – С ним все в порядке, хотя инспекция пограничных гарнизонов затянулась, и он не вернулся в Вишенрог в запланированные сроки. А разве он тебе не пишет?

Бруни молча покачала головой. После того последнего сообщения ее Шепот сердец замолчал, не передав ни одного письма. Ни вопросов, ни ласковых слов, ни разочарования… Ни-че-го!

Торхаш если и выглядел обеспокоенным, то лишь мгновение.

– Не нужно волноваться, – гораздо мягче, чем вначале, произнес он. – С ним все в порядке! А я заехал попрощаться – уезжаю по срочному делу.

– Надолго? – Матушкин голос предательски дрогнул. Жизнь словно специально рвала ниточки, связывающие с любимым: сначала замолчал Шепот, теперь – уезжал лучший друг.

Беловолосый оборотень проворчал под нос так, что все услышали:

– Какие нежности!

– Дикрай! – укоризненно покачал головой брюнет.

– Молчу, Яго, молчу! – хмыкнул тот.

– Не знаю, – полковник пожал плечами. – Может, на месяц, может – на два. Как получится. За Веся не беспокойся, в университете за ним приглядит мой товарищ.

Матушка обвела растерянным взглядом всех троих. Черноволосый посмотрел на нее, как ей показалось, с сочувствием и вскочил в седло. Дикрай, подмигнув ободряюще, последовал его примеру. А Красное Лихо вдруг наклонился и легко коснулся губами ее лба. Она ощутила жар его дыхания на своей коже – температура тела оборотней была на несколько градусов выше человеческой.

– До встречи, маленькая хозяйка, – тихо сказал Торхаш и одним движением взлетел в седло своего гнедого жеребца, ловко развернул его и пустил рысью. Из-под копыт коней снег взвился белым дымком.

Бруни смотрела им вслед до тех пор, пока они не исчезли за поворотом. Постояла несколько минут, не в силах сдвинуться с места. Но потом встрепенулась: нельзя позволять отчаянию пригибать себя к земле, заковывать в цепи, замораживать! Пусть Кая больше нет в ее жизни, но он в ней был, и сама жизнь продолжается: из трактира пахнет вкусностями, оттуда выходят смеющиеся довольные посетители, площадь звенит детскими голосами, а Весь с друзьями в своей комнате уминает вафли и радуется тому, что наконец познакомил их с той, которая заменила ему семью. Матушка поспешила в трактир, как в родные объятия.