Выбор из худшего - Алексей Гришин Страница 63

– Но… – Мустафа попробовал возразить. Бесполезно. Рука сама взяла перо, пододвинула чернильницу и бумагу. И понеслась справа налево, сверху вниз, оставляя на дорогой измирской бумаге бесспорные доказательства измены. Той, за которую казнят страшно. Долго. И очень, очень неторопливо.

Когда все было написано и подписано, тот же высокий разбойник сказал:

– Сейчас ты заснешь. Хорошо выспишься, а завтра как ни в чем не бывало пойдешь на службу. И забудешь сегодняшнее маленькое происшествие.

– Забуду?! – Мустафа нашел в себе силы возмутиться. – Забуду до тех пор, пока кто-то не придет и не напомнит?

– Именно так. Но стоит ли думать о далеком будущем, которое может и не наступить, когда существует такое прекрасное настоящее? – Высокий положил перед Мустафой кошелек с золотом и легонько стукнул его по затылку, обеспечив здоровый и продолжительный сон.

Следующим утром Мустафа, как обычно, вошел в здание городского архива. Привычно кивнул стражникам, приложил руку к охранному кристаллу, призванному напрочь отсекать тех, кому нечего было делать в этом святилище порядка и учета, где властвовали Великий Контроль и жена его Инструкция. Где каждый шаг, каждое движение их верных слуг, архивариусов, были регламентированы за много-много лет до их рождения. Менялись люди, сменялись правящие династии, а архив продолжал свою тихую размеренную жизнь, словно маленький, но надежный якорь, удерживая по-южному горячий Тунис от совсем уж опасных бурь.

Вот и сейчас, как и за сотни лет до того, охранный кристалл мигнул голубым светом, приглашая очередного служащего пройти и приступить к своим обязанностям. Все как обычно.

Только в этот раз этот человек пошел не к своему столику в тесной и душной комнате, уставленной столами сослуживцев, а к кабинету начальника. Не бог весть какому большому кабинету и не бог весть какого большого начальника, но все же.

– Эфенди, – тут главное польстить, назвав титулом, на который этот человек близко не имел права, – вы позволите сходить на рынок с утра? Очень уж старшина купцов просил пораньше забрать документы… вроде как много их с вечера скопилось, говорит.

– Врет, – уверенно заявил начальник, лениво махнув рукой. – Если сам с тобой разговаривал, точно врет. Опять каких-нибудь вольных у кочевников выкупили да другим таким же дикарям продали. И теперь спешат сбагрить нам купчие, чтобы к ним никакие родственники бедолаг претензии не предъявили. Ты сколько с них получил?

– Двадцать золотых, эфенди.

– Ого! Не иначе как они принцессу продали. Делал, ага! – И умудренный богатым опытом начальник заржал, тряся жирным телом и демонстрируя гнилые зубы, от которых шло просто ужасное зловоние. – Ладно, давай восемнадцать и иди. Я запомнил твою расторопность.

Проглотив крик возмущения, ограбленный только что клерк безропотно отсчитал деньги и, непрерывно кланяясь, задом вышел из кабинета.

Мечтая об одном – не улыбнуться, не подпрыгнуть от радости! Первая часть плана удалась. Теперь, если пленник ничего не наврал, следует пройти в нужную комнату, приложив к очередному кристаллу именной амулет, войти, раскланиваясь с немногочисленными коллегами, тоже что-то разыскивающими в этой части архива, найти стеллаж с нужным годом. И уже там отыскать нужный фолиант, из которого достать нужный документ.

А еще где-то в дальнем углу, там, где лежат самые запыленные документы, оставить маленький глиняный шарик, над изготовлением которого де Савьер трудился неделю. Накладывая одни плетения, скрывая их за другими и маскируя все это заклятьем высшего порядка, обнаружить которое можно, только если искать специально. И то, если искать станет настоящий мастер, которому просто нечего делать в этих скучных и негостеприимных стенах.

Если же в течение недели этого чуда не свершится, произойдет другое. Невзрачный шарик распадется, а на его месте возникнет волшебное пламя. Грозное, пожирающее все, что может гореть. Сжигающее дотла и доски пола, и деревянные стеллажи, и купчие, и, главное, хранящиеся отдельно, в другой части архива, подшивки медицинских свидетельств на купленных рабов, которые никогда не сгорали в обычных кострах, лишь немного обугливаясь по краям.

Затем Мустафа вышел из здания и, свернув в ближайший переулок, зашел в неприметный, заранее присмотренный закуток. Из которого уже вышел совсем другой человек. Шевалье де Савьер. Впрочем, в обычной для Туниса арабской одежде вряд ли кто-нибудь опознал бы сейчас лейтенанта галлийской армии, надежду Совета магов Галлийского королевства.

Затем он прошел в неприметный дом на окраине Туниса, где его друг, ни слова не знавший по-арабски, усердно объяснял настоящему Мустафе, что рассказывать кому-нибудь об этом маленьком похищении не следует.

Судя по трясущимся губам и обильному потоотделению клиента, объяснял не зря – запугал бедолагу до смерти. Остался пустяк.

– Друг мой! – Де Савьер дружески хлопнул пленника по плечу и тут же скривился. Запашок от него, однако. Но продолжил: – Друг мой, ты же понимаешь, что с тобой будет, если кто-то что-то узнает о нашем знакомстве?

Горестный кивок.

– Тогда откуда грусть? Ты ничего не расскажешь, мы ничего не расскажем. Красота! Живи и радуйся! Сейчас марш на рынок, соберешь купчие и отнесешь их куда положено. Все! Живи счастливо и трать свои деньги с удовольствием!

Глаза загорелись надеждой.

– Но не забывай о документах, которые ты написал.

Вновь грусть на лице. И ясное понимание, что рано или поздно к нему придут и напомнят. И заставят работать. Впрочем, есть шанс, что не задаром. А это уже неплохо!

* * *

– Итак, уважаемый, вы закончили свои дела в Тунисе? – Бен Фарук в упор смотрел на стоявшего перед ним европейца. – Мы можем наконец обсудить, как именно вы собираетесь доставить ее высочество в Европу?

– Со мной? Кто я такой, чтобы что-то обсуждать? – Д’Оффуа привычно надел маску пусть и хитроватого, но все же лишь слуги знатного господина.

– А почему нет? Вы достаточно пожили у меня, а я достаточно пожил во дворце, чтобы не заметить: граф не принимает ни одного решения без совета с вами. Итак, повторяю вопрос. Как?

– Ну… а какие, собственно, проблемы? Ваша племянница едет с нами… – После успешно проведенной операции, больше похожей на откровенную авантюру, д’Оффуа показалось, что самое трудное позади.

– Просто так? Захотела и поехала? Да и какая еще племянница? Это здесь в городе она никому не интересна. Племянница и племянница. Ну, уехал я к брату в Сус, вернулся через неделю с племянницей – кому из соседей до этого какое дело? Я же сам не местный. Приехал издалека, купил старую гостиницу, обустроил, работу людям даю, в мечеть хожу, со стражниками не ссорюсь, чего еще ждать от добропорядочного мужчины?

– Так что не так-то?

– Зачем? Именно этот простой вопрос зададут стражники в порту. Европейский господин со слугой возвращается домой. Рабыню не купил, но какие-то дела здесь вел, вон и документ везет, недавно полученный. Все ясно и понятно. А вот зачем на тот же корабль собралась правоверная девушка? И не собирается ли она предать истинную веру ради грешных помыслов вдали от святых мест? На эти вопросы должен быть получен ответ.