Безумный Макс. Поручик Империи - Михаил Ланцов Страница 62

5 ноября 1914 года, Царское Село

Излечение Максима завершилось. Во всяком случае, госпитальное.

Ему выдали комплект пошитой на него уставной формы, шашку и трость, потому что он все еще заметно прихрамывал на раненую ногу. Конечно, форма была хуже той, что ему шили в XXI веке. И ткань пожиже, и швы похуже. Но все равно – аккуратно и добротно. А главное – она сидела на нем изумительно. Портные явно знали свое дело.

Кроме того, вернули личные вещи: часы, зажигалку, бинокль, портмоне с очень крупной суммой денег, ну и прочее за исключением гитары. Видимо, последнего сражения она не пережила. А также вручили приказ прибыть по некоему адресу в Петрограде для дальнейшего прохождения службы…

Максим последний раз осмотрел себя в зеркале. Провел пальцем по самым тщательным образом выбритой щеке. И, удовлетворенно кивнув сам себе, покинул помещение. В этом госпитале ему предстояло сделать последнее дело…

Татьяну он нашел в одном из переходов. Она держала в руке какую-то записную книжку и что-то черкала там карандашом. Достаточно громкая и уверенная поступь Максима привлекла ее внимание. Увидев приближающегося поручика, Татьяна улыбнулась и охотно отложила свои дела.

– Я пришел попрощаться, – щелкнув каблуками, с ходу произнес он. – Меня выписали из госпиталя и предписали прибыть в Петроград. Полагаю, что мы с вами больше никогда не увидимся.

Она вздрогнула от этих слов и с испугом взглянула на него. В то время как Максим смотрел на нее уверенно, открыто и смело. Никакой подобострастности. Никакой робости. Никакого заискивания. Полная уверенность в себе и своих силах. За эти дни Татьяне так полюбился этот взгляд…

После конфликта с корнетом офицерское общество немало охладело к Максиму. Задевать боялись, понимая фатальность таких поступков. Но и в друзья больше не набивались. Этакая вежливая прохлада.

А Таня не сторонилась его… скорее сама навязывалась. Во всяком случае, поначалу. Но уже через пару дней поручик втянулся и охотно проводил с ней все свободное время, что она могла выкроить для общения. Играли на фортепьяно. Гуляли по парку. Болтали, сидя в беседке или стоя в одном из переходов Царскосельского госпиталя. Много. О разном. И весьма увлекательно. Таня оказалась девушкой с широким кругозором и спокойно воспринимала все оговорки поручика. Да и его шутки девушку на полном серьезе веселили. Ей пришелся по душе тот налет цинизма, что имелся в таких необычных анекдотах Максима.

Окружающие же, заметив это сближение, лишь многозначительно улыбались. Они-то уже насмотрелись на эти цирковые номера…

Все дело было в том, что старшие дочери Александры Федоровны рвались в госпиталь не только из-за удивительного милосердия и патриотического рвения. И это тоже сказывалось, но все было куда интереснее.

С одной стороны – госпиталь для них стал отдушиной от постоянного гнета материнской опеки. Суровой и строгой. Этакий глоток свежего воздуха, пусть и насквозь пропитанного лекарствами и продуктами жизнедеятельности больных.

С другой стороны, и Ольга, и Татьяна прекрасно осознавали, что после огласки болезни их брата они стали «отрезанными ломтями» в аристократической среде. Общаться – общаются. Но сочетаться браком в рамках Павловского и Александровского законов они не могут. То есть болезнь Алексея обрекала их на смерть старыми девами. По закону. Конечно, какое-то сватовство происходило время от времени, но больше из вежливости, чем для дела.

С третьей стороны – у них перед глазами был пример дяди Миши. Он ведь взял да и начхал на их августейшего папашу и женился на той женщине, которую любил. А Император поворчал несколько лет – и простил его.

Поэтому, дорвавшись до Царскосельского госпиталя, обе старшие дочери Императора пустились во все тяжкие. Попытались, во всяком случае. Почему не вышло? Так просто все. Офицеры, особенно гвардейские, прекрасно знали, что это за девушки, и откровенно ссали лезть им под юбки. Не потому что не хотели. Нет. Просто опасались последствий. Им ведь могли и не простить такой выходки. Вот и ограничивались лишь платонической страстью.

И если Татьяна держалась одного воздыхателя, ожидая момента, когда он наконец созреет, то Ольга работала методом перебора, порхая как бабочка от одного ухажера к другому, в надежде найти достаточно смелого… или глупого.

В общем – та еще история была. Александра Федоровна прекрасно знала о похождениях дочерей, но не вмешивалась, с улыбкой наблюдая над их потугами. Ведь в ее представлении это все было совершенно безопасно…

Смелость и дерзость. Именно эти качества Максима и убедили Татьяну так легко позабыть Маламу. А еще уникальная ситуация, при которой парень не знал, кто она такая. И не боялся. Вот и сейчас, заглянув в глаза парню, Таня растаяла. Может быть, она еще была юна и глупа, но ей безумно нравилось, когда мужчина смотрел на нее как на женщину, а не как на неприкасаемую Великую княжну…

– Максим Федорович, – наконец сказала она, подавшись вперед… но осеклась, не зная, что сказать. А потом робко добавила: – Я вас чем-то обидела?

– Нет, что вы!

– Так вы наконец узнали, кто я такая… – убитым голосом произнесла она.

– Танюш, вы – это вы. Кто ваш отец или мать, меня не волнует совершенно. Я даже не пытался это выяснить. Потому что мне с вами было легко и приятно проводить время, а не с вашими родителями. Вы красивы и умны. Да и при чем тут все это?

– Серьезно? – переспросила Татьяна. – Вы действительно не знаете, кто я?

– Нет.

– О боже! – ахнула она, смотря на него удивленным взглядом. – Но тогда почему вы прощаетесь? Что случилось?

– Я чужак и изгой. Во всяком случае, таким я себя чувствую здесь. Вы – единственный человек, который отнесся ко мне тепло и с интересом. Все эти дни я думал, что мне делать дальше, и пришел к выводу, что у меня нет будущего в России. Так что я, добравшись до Петрограда, подам прошение об отставке по состоянию здоровья. А потом покину Россию. Навсегда.

– Максим Федорович! – воскликнула она, невольно подойдя слишком близко. – Почему вы так говорите? Это вздор! Поверьте – весь Петроград в восторге от вас! Да что столица? Вся Империя!

– От меня? – горько усмехнулся Максим. – Я слишком внимательно читаю газеты, Танюш. Гучкову и Николаю Николаевичу нужно было свалить Сухомлинова. Справедливо свалить, ибо он тот еще балбес. Но я в их комбинации лишь пешка. Одноразовая пешка. Пошумят и успокоятся. Всем было бы намного лучше, если бы я умер от ран здесь, в госпитале. В России мне не сделать карьеры. Заклюют и затопчут. Ведь и Генеральный штаб от моих заметок не в восторге. Я же любимые этими пнями идеи генерала Драгомирова втоптал в ничтожество. Почти все генералы старого поколения станут нерушимой стеной на моем пути. Да и, пожалуй, Его Императорское Величество присоединится. Из-за Гучкова он станет испытывать ко мне самые пасмурные чувства. Мне здесь жизни нет.