Мне снова 15... - Геннадий Марченко Страница 62

– Погодите! Вы – Егор Мальцев?! Ну точно! Я-то думаю, где мог видеть ваше лицо!.. А сейчас вспомнил: вы выступали в том году на концерте ко Дню космонавтики с песней «Трава у дома». Тот концерт ещё по телевизору транслировали, потому и запомнил. А вы ещё и в футбол играете? – Мужик-то явно не болельщик. – Так ваших произведений и по радио сколько крутят! – не унимался товарищ. – Вот не думал, что мне посчастливится лично познакомиться с автором таких популярных песен!

– Ну вот видите, как бывает… Так что с пианино, уступите?

Тут весь восторг мужика сошёл на нет. Выяснилось, что покупка пианино – инициатива дочки, учащейся Гнесинки, и мамы, которая просьбу дочки поддержала.

– У нас дома стояло неплохое пианино «Беларусь», но после пяти лет решили приобрести более серьёзный инструмент, – объяснил покупатель. – А здесь в ЦУМе у меня знакомый администратор, через него и вышли на это пианино. А оно же единственное, как сами говорите, и что я жене скажу, дочке?

– Например, что уступили инструмент известному композитору и футболисту, оставшись в прибыли.

– Ох, боюсь, этим я не отделаюсь.

– Так, сейчас подумаем… А как вашу дочь зовут?

– Ольга…

– На каком отделении она учится?

– На вокальном.

– Уже лучше. Колоратурное или меццо-сопрано, контральто?

– Высокое меццо-сопрано, педагоги хвалят.

– И ваша дочь наверняка грезит оперной сценой?

– Ну, я не знаю… Должно быть так.

– Совсем нескромный вопрос… Ваша дочь красива? Только честно!

– Да это-то вам зачем? Ну симпатичная… Да вот у меня и фотокарточка с собой.

Мужик достал из портфеля фото, на котором на фоне пальмы были изображены две улыбающиеся красотки в полный рост, только одна постарше, а вторая помоложе.

– В санатории в Сочи прошлым летом фотографию делали, – пояснил собеседник. – Это вот жена моя, Нина, а это дочка, Оленька.

– Знаете что, э-э-э…

– Владимир Климентьевич.

– Так вот, Владимир Климентьевич, я сейчас занят работой над оперой… Нет, скорее, мюзиклом, который станет настоящим прорывом в советской культуре. Хотя слово «мюзикл» для уха советского человека непривычно, можно это назвать современной опереттой, но мне удобнее говорить мюзикл. В общем, я ищу исполнителей на главные роли. Вот сейчас увидел вашу дочь на фото и понял – это она, Эсмеральда! Вы понимаете, к чему я клоню?

– М-м-м… Не совсем.

– Хорошо, объясню конкретнее. Вы уступаете мне пианино, а я отдаю главную роль вашей дочери. И Ольгу ждёт всесоюзный… да что там, всемирный успех! Потому что мюзикл будет действительно грандиозный, его увидят в десятках стран. С Фурцевой уже есть предварительная договоренность, – понизив голос, внаглую соврал я.

– Ох, что-то вы меня прямо огорошили.

Владимир Климентьевич снял шляпу и вытер потную залысину носовым платком. Немудрено, мечтал ли он, входя в отдел музыкальных инструментов ЦУМа десять минут назад, что на его дочь вскоре может обрушиться всемирная слава? Да я и сам об этом не знал, пришлось импровизировать буквально на ходу. Как нельзя вовремя в памяти всплыл мюзикл Notre-Dame de Paris. К счастью, я помнил все партии, все музыкальные отступления, да и моя последняя жёнушка в своё время задолбала крутить этот CD-диск. Так что поневоле запомнишь.

Я подошёл к пианино и сыграл опостылевшую мне когда-то партию Феба, сопровождая это своими вокальными потугами. Кажется, получилось неплохо. После чего слегка поклонился обступившей нас толпе любопытных и спросил, глядя прямо в глаза Владимиру Климентьевичу:

– Это тема одного из либретто в моём мюзикле. Симпатично звучит, не правда ли?

– Потрясающе! – всхлипнула какая-то старушка в ретрошляпе 1920-х годов с цветами на тулье.

– Я… Я согласен! Но что же я скажу своим девочкам?! – стал заламывать руки очкастый.

– Ну, если боитесь сказать правду, скажите, что в инструменте в последний момент обнаружили заводской брак и его возвращают на завод. А вам, соответственно, вернули деньги… Давайте отойдём в сторонку, подальше от посторонних ушей, пошепчемся… Итак, Владимир Климентьевич, сколько я вам должен? Тысяча рублей вас устроит? Сверх номинала получается 150 рублей, которые вы можете закроить на личные нужды. А своим заодно расскажете, как познакомились здесь со мной, якобы просто увидели и обалдели – вот он, живой Егор Мальцев. Познакомились, пообщались, показали фото жены и дочки, рассказали, что Ольга учится в Гнесинке, а Мальцев тут же клюнул и предложил восходящей звезде оперной сцены главную женскую роль в своём новом мюзикле.

Тут я, конечно, поступил благородно, в смысле насчёт тысячи рублей. Думаю, товарищ и от своих 850 не отказался бы. Но мне его стало как-то жалко, мало ли, вдруг влетит дома по первое число, тем более не исключено, что его «девочки» в конце концов узнают, как всё было. И не факт, что с мюзиклом всё выгорит. Нет, я, естественно, теперь уже попытаюсь написать русскоязычную версию, из оригинальной на французском я только как раз Belle и помнил. Но не факт, что прокатит на худсовете. Вот если бы я действительно заручился поддержкой Фурцевой… Мечтать, как говорится, не вредно.

– Хорошо, тысяча так тысяча, – выдохнул Владимир Климентьевич, озираясь по сторонам. – Когда я могу получить деньги?

Ого, как резко в нём проснулся делец! Ну так что ж, закалка, видать, серьёзная, раз разговор о деньгах возвращает его из фантазий в реальность.

– Так, времени у нас в обрез, через час отдел закрывается, а моя сберкасса находится в моём районе, в Черёмушках, – задумчиво побарабанил я пальцами по крышке пианино. – Владимир Климентьевич, а давайте мы поедем с инструментом сразу ко мне. По пути тормознём у сберкассы, пока она ещё не закрылась, и я при вас сниму деньги. Устраивает такой вариант?

– В принципе, устраивает…

– Отлично, только ещё скажите, какая у вас машина? Для меня найдётся место в кабине?

– ЗиС-150, тентованная. Вроде просторная кабина, в крайнем случае уж как-нибудь потеснимся. Ну что, товарищ продавец, где обещанные грузчики? Давайте команду на погрузку.