Не считая собаки - Конни Уиллис Страница 62

…нет ничего более поучительного для юноши, чем начать самостоятельную жизнь с попытки погостить в загородном доме под чужим именем…

П. Г. Вудхаус

Еще гости – Вариации на тему – «Птицы» – О пользе дворецких – Традиционный английский завтрак – Зверинец – Епископский птичий пенек – Незаметная деталь – Разгадка неувязки с именем горничной – Краткий курс – Истоки барахолок – Мое пребывание в Штатах – Викторианское рукоделие – Мое канотье – Мистер К – Сюрприз

На Верити визиты не закончились. Через полчаса после ее ухода в дверь поцарапались снова, так тихо, что я бы и не расслышал, если бы спал.

Но я не спал. Сна меня лишила Верити своими новостями о росте сдвигов и расхождениях. Не говоря уже о леди Шрапнелл и епископском пеньке.

К тому же Сирил, даром что коротконожка, умудрился как-то раскинуться на всю кровать и захватить обе подушки, оставив лишь узкую кромку, с которой я то и дело норовил скатиться. Закрепившись ногой за столбик кровати и обеими руками прижимая к себе одеяло, я думал о лорде Лукане и коте Шредингера.

В мысленном эксперименте кота предполагалось поместить в камеру со смертельным устройством: колба с синильной кислотой, молоток, соединенный со счетчиком Гейгера, и атом урана. Если уран распадется, вылетевший электрон спустит молоток, который разобьет колбу, из которой вырвется смертельный яд, который убьет кота, который живет в камере, которую соорудил Шредингер.

А поскольку узнать, распался уже уран или нет, невозможно, кот не считается ни живым, ни мертвым, он существует одновременно в обоих состояниях, в наслоении вероятностей, которые сольются в одну, когда камеру откроют. Или когда исправят диссонанс.

Однако в таком случае пятьдесят процентов вероятности, что диссонанс не исправится. И с каждым мгновением, что кот остается в камере, вероятность распада урана возрастает, а вместе с ней вероятность обнаружить в итоге мертвого кота.

Первый рубеж защитных мер уже пал, судя по счастливым случайностям – знакомству Тосси с Теренсом, моей встрече с Теренсом, спасению профессора Преддика, его встрече с полковником… Дальше пойдут расхождения.

Но ведь Теренс следа в истории не оставил, по крайней мере личного, иначе фигурировал бы в официальных архивах. И потом, от Оксфордского вокзала до Мачингс-Энда тридцать миль и четыре дня. А Ти-Джей говорил о непосредственной близости.

Хотя Верити в своей послеперебросочной эйфории не учла вот чего: даже если знакомство Теренса с Мод не относится к «непосредственной близости», то решение миссис Меринг поехать с Тосси к мадам Иритоцкой еще как относится, а ведь именно благодаря ему Тосси познакомилась с Теренсом, и Теренс столкнулся с профессором, который затем попросил его встретить «перечниц». А потом случай свел его со мной. Да и как измерить непосредственную близость? Ти-Джей ведь не указывал параметров. Может, речь идет о десятилетиях и сотнях миль.

Я лежал в темноте, а мысли ходили кругами, как Харрис в Хэмптон-Кортском лабиринте. Бейн не собирался топить Принцессу, но если она не утонула, чтобы затем распасться на несущественные элементы, почему сеть выпустила ее с Верити? А если утонула, почему сеть пропустила ее обратно со мной?

И почему меня выбросило в Оксфорде? Чтобы помешать Теренсу познакомиться с Мод? Не представляю, каким образом это должно способствовать самокоррекции. Или чтобы держать кошку подальше от Мачингс-Энда? Я вспомнил, как уронил корзину с ней на мосту Фолли, когда на меня кинулся Сирил, и как Теренс перехватил ее почти у самой воды. И как я вцепился в саквояж, когда Сирил кувырнулся за борт. Неужели все это время история пыталась вернуться в колею, а я ей каждый раз мешал?

Нет, Принцесса ведь не должна была утонуть. Бейн ее не топил. Если бы Верити не вмешалась, он сам нырнул бы в Темзу прямо во фраке и спас кошку. А вдруг он зашвырнул ее слишком далеко, она попала на стремнину, и он попросту не успел бы ее выловить? И все равно это не объясняет…

В дверь поцарапались. Верити, наверное. Забыла дорассказать про методы расследования Эркюля Пуаро. Я открыл дверь.

Там никого не было. Я высунулся в коридор и повертел головой. Кромешная темнота. Видимо, кто-то из духов миссис Меринг ошибся дверью.

– Мимо, – произнес вкрадчивый голосок.

Я опустил взгляд. На меня снизу вверх смотрели серо-зеленые глаза Принцессы Арджуманд.

– Мило, – заявила она.

Распушив хвост, кошка прошествовала в комнату, запрыгнула на кровать и улеглась на мою подушку. Для меня места не осталось вовсе. Сирил к тому же храпел. К храпу в принципе можно привыкнуть, но со временем он становился все громче и раскатистее. Так он, чего доброго, и мертвых разбудит. Или миссис Меринг. Или и тех, и другую.

В руладах намечались вариации: сперва басовитый раскат, напоминающий далекий гром, потом храп, потом странное фырчание, от которого тряслись брыли, потом опять храп, потом сопение, потом присвист.

Кошку этот концерт ничуть не смущал. Она вновь устроилась у меня на горле, придавив кадык, и мурлыкала (без вариаций) мне в ухо. Я то проваливался в сон (вызванный кислородным голоданием), то просыпался, чиркал спичкой и пытался разобрать цифры на карманных часах в II, III и без четверти IV.

Отключившись в очередной раз, я открыл глаза в половине VI-го, разбуженный птичьим хором, приветствующим восход. Мне всегда казалось, что рассветные птичьи трели должны быть нежными и мелодичными, но эти больше напоминали массированный воздушный налет люфтваффе. Интересно, есть ли у Мерингов убежище?

Я стал нашаривать спички, потом понял, что вижу циферблат и без них, и встал с кровати. Оделся, натянул ботинки и принялся расталкивать Сирила.

– Поднимайся, дружище, пора обратно на конюшню, – сообщил я, тормоша его посреди заливистой рулады. – Ты же не хочешь, чтобы тебя застукала миссис Меринг? Подъем!

Сирил открыл один сонный глаз, потом закрыл и захрапел еще громче.

– Не прикидывайся! – велел я. – Не получится. Я знаю, что ты не спишь. – Я потыкал его под ребра. – За мной! Иначе нас обоих вышвырнут.

Я потянул за ошейник, Сирил снова приоткрыл глаз и поднялся, путаясь в лапах. Выглядел он именно так, как я себя ощущал. Глаза красные, пошатывается, словно после ночного рейда по кабакам.