Геном Пандоры - Юлия Зонис Страница 62

«Ты ос-ступился однажды, Бес-смертный. Ош-шибка. Маленькая ош-шибка. Полш-шага вправо. Я могу ис-справить».

Но ведь прошлое нельзя исправить! Мысль метнулась у Колдуна в голове и пропала, когда на землю сплошным полотнищем обрушился свет солнца и мир затопила морская голубизна.

Сухая трава оплела капители колонн. Сквозь расщепленные плиты пробивались ее жесткие, выдубленные солнцем и ветром стебли – и сейчас эти стебли тянулись выше, чем портики некогда горделивых храмов. Желто-серые зонтики рассыпали семена, а ниже сапфиром горело море. Шеренга мраморных леопардов со сточенными временем мордами враждебно смотрела на восток, туда, где беспощадно полыхало породившее этот остров светило. Десять утра. Удлиняющиеся тени. Стрекот цикад и уже раскаленные, дышащие жаром камни, успевшие забыть о ночной прохладе. Зато камни помнили много других вещей. Помнили, например, что сложенный из них амфитеатр служил когда-то для представлений и мистерий, что в их круге звучали слова хвалы солнцеликому богу и сладкозвучные гимны. Но время, обрушившее колонны, стершее свирепые ухмылки со звериных морд, изменило и это. Театр превратился в гладиаторскую арену, и сейчас арену щедро залила черная кровь.

Тень горы с узкой пирамидкой жертвенника медленно наползала на цирк, но большинство тварей, собравшихся здесь, не нуждались в ярком свете. Топорщились затылочные гребни змееносцев. Угрюмо горбились панцири псевдощитней. Урсы с обманчивой неуклюжестью топтались в ожидании своей очереди. Отдельной группкой расположилась волчья стая – клан бойцов, действующий синхронно и в этом мало отличающийся от мультиорганизма. Их хозяева были идентичными близнецами и, подобно новому гостю соревнований, владели телепатией.

А дальше клубились щупальца, клыки, голенастые птичьи лапы и совсем уже невероятные формы – все, что породила за шесть лет обезумевшая природа.

Мосты, пятнадцать лет назад соединившие Киклады, никогда не предназначались для игрищ Бессмертных, и все же сегодня послужили именно для того, чтобы организовать это сборище. Восьмые гладиаторские игры. Самые большие за всю историю, с того ее момента, когда коктейль «Вельд» впервые вошел в моду. Соревнования проводились каждые четыре месяца – что для их участников, из которых еще никто не ушел на заслуженный отдых по старости, равнялось году. Только Бессмертные из поколения Вельд-2. Остальные уступали им в скорости реакции и в умении удерживать контроль над разъяренными тварями и не проходили квалификацию.

Мирра участвовала в состязаниях со времени их возникновения, а в промежутках убивала просто так, в поединках один на один, на общих охотах и во время Зимнего Гона.

«У меня нет ваших талантов, – усмехалась она. – Не умею читать мысли и контролировать людей, как ты. Не умею отращивать отрубленные пальцы, как Люцио. Не умею мимикрировать, как Золотоглазка. Зато я умею убивать, и делаю это мастерски».

Она не преувеличивала. Подросшая за три года мантикора по имени Ипполита была сейчас размером с мини-бус, а по числу завоеванных побед превосходила даже синхростаю. Но когда Мирра говорила, в голосе ее всегда дрожала горькая нотка, горько-злобная самоирония. Оказаться самой бесталанной среди сверстников… наверное, нелегко.

Сам Дориан никогда не участвовал в подобных игрищах, и поэтому чувствовал себя здесь неуверенно. Его зверь напоминал снежного барса, только ростом превосходил амурского тигра. Снежный барс. Тот же леопард, в принципе. А на этом острове были святилища двух богов, и один из них любил принимать облик леопарда. Залог удачи или просто шутка – Дориан никогда не был до конца уверен, почему поступает именно так, а не иначе.

Он находился в трех тысячах километров от залитой кровью арены, и одновременно он был там. Многие пользовались для проекции экранами. Дориану хватало собственных сомкнутых век, под которыми горело безжалостное солнце…

«Вс-спомни, – проскрипел тонкий голосок, вольно разгуливающий в его черепной коробке. – Вс-спомни, как вс-сё было».

…И он открыл глаза. На экране, куполом закрывавшем потолок, черная мантикора подмяла под себя снежно-белого барса. А рядом, в гнезде из шелковых простыней, сидела смуглая худенькая девушка. Совершенно обнаженная, она не моргая смотрела в экран и в этот момент не видела ничего вокруг – ни того, что дремлющий рядом юноша вдруг проснулся, ни того, как он протянул к ней руку. И лишь когда юноша с силой швырнул девушку на постель, она изумленно перевела на него расширившиеся глаза. Один центр внимания. У человеческой психики лишь один центр внимания, даже если человек этот – Бессмертный. На экране мантикора, мгновенно ставшая громоздкой и неуклюжей, подставила барсу хлипкое сочленение плеча и правой клешни. Девушка, прижатая к простыням, забилась. Еще не понимая, что происходит, она вскрикнула: «Дор, что ты делаешь? Не сейчас!»

Юноша и девушка смотрели друг другу в глаза. Ее – темно-карие, испуганно блестящие. Его – черные и холодные, как панцирь погибающей на экране твари. Мантикора уже лишилась правой клешни, но у нее еще оставалось мощное оружие. Лук хвоста изогнулся, вознося над рычащим барсом ядовитое жало. Один удар – и все кончено.

«Не надо, Дор!»

Жало замерло, горел на его острие солнечный блик.

«Не надо!»

«Ш-шаг вправо, неверный шаг. Ты с-сожалеешшь теперь. Можно ис-справить. С-сплес-сти заново».

Смертельный шип все не опускался.

«Она пощ-щадила тебя. Ты ош-шибс-ся».

И вдруг он ясно увидел, как отпускает руки девушки, как мирно опускается жало мантикоры, как гаснет экран и они остаются вдвоем, как было до – и будет после. Видение длилось всего секунду.

…Барс ударил когтями в уже поврежденное плечо мантикоры, проламывая панцирь, – а затем его клыки впились в лежавшие глубже мягкие ткани…

…Восхищенно заухали, завыли, зареготали трибуны…

…Отчаянно закричала смуглокожая девушка…

…Паучиха, нависшая над Колдуном, дернулась и грянулась наземь, задрав к небу восемь бьющихся лап. Земля содрогнулась от удара. Перевернутое лицо Предсказательницы уже ничем не напоминало человеческое. Два потухших глаза казались дыхательными отверстиями, а чудные смоляные волосы – частью порванной паутины. Челюсти паучихи дрогнули, и она проскрипела вслух, тихо, но явственно:

– Диир ш-шэл дай. Деф брингс деф-ф.

«Дорогое должно умереть. Смерть приносит смерть»?

Колдун вздрогнул, но времени на размышления не оставалось. Сплошным потоком с веток хлынули пауки.

В первую секунду сердце Колдуна отчаянно стукнуло. Бессмертный решил, что тут-то ему и конец – однако восьминогие твари не обратили внимания ни на человека, ни на два повисших в сетях свертка. Все они кинулись на издыхающую Предсказательницу, и вскоре тело женщины-паучихи превратилось в черный кипящий ком. Те из арахнид, кто не мог пробраться к бывшей повелительнице сквозь облепивших ее товарищей, сцепились друг с другом. Над лесной опушкой повисли отвратительный треск, свист и клацанье.