Священный огонь - Брюс Стерлинг Страница 62

— Это стихи?

— Старое английское стихотворение.

— Тогда почему же вы не процитировали его по-английски?

— На английском больше нет поэзии. Когда он распространился по миру, то вся поэзия исчезла.

Майа задумалась. Это высказывание было лестным и, казалось, многое объясняло.

— В таком случае выходит, что стихотворения еще могут звучать на честине?

— Честина — устаревший язык, — ответил Новак. Он поднялся — рука вытянулась, как пластилиновая, — и поставил графин на место.

— Когда мы должны выехать в Рим? — спросила Майа.

— Утром. Рано.

— Тогда можно мне подождать вас здесь?

— Если вы обещаете погасить свечи, — отозвался Новак, не без труда поднимаясь по лестнице. Через десять минут его рука слетела вниз и молча исчезла в неизвестном направлении.

Они отправились в Рим рано утром. Пани Новакова собрала для мужа огромную сумку с ремнями через плечо. Новак не взял с собой протеза.

Майа вскинула на спину рюкзак. И вежливо предложила понести сумку Новака. Он с готовностью отдал ее. Сумка весила, наверное, полтонны. Новак недовольно вздохнул, открыл дверь и, сосредоточившись, сделал три коротких шага по старой мостовой к новенькому сверкающему лимузину.

Майа положила его сумку и свой рюкзак в багажник и забралась в лимузин, бесшумно и быстро тронувшийся в путь.

— Почему ваша жена не поехала с вами в Рим?

— О, эти деловые поездки, они очень утомляют, на них соглашаешься только по обязанности. Она от них устает.

— Вы давно женаты на Милене?

— Мы поженились в 1994 году, — пробурчал Новак. — Сейчас это лишь так называемый брак. Мы живем, как брат и сестра. — Он потрогал свой подбородок. — Нет, я неточно выразился. Мы пережили сексуальные страсти. Теперь существуем как драгоценные ископаемые друг для друга.

— Редко случается, чтобы люди были женаты почти сто лет. Вы должны этим гордиться.

— Возможно. Если вы прощаете друг другу вульгарность плотской страсти, — что же, тогда мы с Миленой — коллекционеры и терпеть не можем выбрасывать старые вещи. — Новак дотронулся единственной рукой до воротника и вынул свой нетлинк. Набрал номер в Сети.

—Хэлло, — зарычал он. — Голосовая почта? — Новак сердито перешел на честину. — Вы по-прежнему меня избегаете? Ладно, слушайте, жук вы этакий! Это немыслимо, невозможно, чтобы старик инвалид, без правой руки, забытый миром, не имеющий мало-мальски приличной студии и профессиональной помощи, мог платить годовой налог в тридцать тысяч марок! Это противоречит здравому смыслу! Особенно в 2095 году, когда у меня было плохо с заказами! И что за дурацкая болтовня об увеличении налоговой ставки с 92-го года! Вы еще требуете деньги задним числом? И грозитесь штрафами? После того как выпили из нас всю кровь? Заслуженный художник Чешской Республики! Пятикратный лауреат Пражской городской премии! Вот кто я! А вы давите меня своими безумными требованиями! Настоящий скандал! Будьте уверены: последнее слово за мной, вы, наглый мошенник! — Он кончил говорить и убрал аппарат.

— Всякий раз доказываешь им, — угрюмо пояснил он. — Приносишь горы документов, наград, почетных званий, приглашений, многолетней переписки. Но они бесчувственны. Как роботы у Чапека. — Он покачал головой, а потом мрачно усмехнулся. — Но меня это не волнует! Я очень терпелив и еще переживу их.

В пражском аэропорту их ждала персональная программа, оформленная с присущей авиалиниям элегантностью — в белых, серебряных и ярко-синих тонах.

— Посмотрите на это, — встревожился Новак у высокого перфорированного трапа, — Джанкарло должен был прислать мне бортпроводника. Он знает, что я настоящая развалина.

— Я же с вами, Йозеф. И буду вашим проводником. — Майа открыла багажник и достала оттуда вещи.

— Он создание dimoda , этот Джанкарло. Вы бы видели его замок в Гштааде, просто кишит штутгартскими омарами. Знаете, если эти жуткие машины двинутся в беспорядке, они могут вас убить. Разорвать вам горло своими «усами»-пинцетами, пока вы спите. — Новак отступил в сторону, и Майа внесла тяжелые вещи в самолет. Затем он бодро проковылял вслед за ней по трапу.

В салоне не было спальных кресел. Майа помедлила и озадаченно огляделась по сторонам. Новак пригнулся, стоя на месте, и прямо под ним с ошеломляющей быстротой неслышно появилось кресло. Проход в салоне самолета был выложен вроде бы прекрасным итальянским мрамором, но под ногами пассажиров его чувствительная поверхность вздувалась и превращалась в прозрачные, тугие, наполненные воздухом кресла, смахивавшие на огромные волдыри. Майа села в такое кресло и мгновенно оказалась словно в ловушке.

— Какой замечательный, уютный самолет, — сказала она, опершись на выдвижные подлокотники.

— Благодарю вас, мадам, — произнес самолет. — Вы готовы к полету?

— Полагаю, что да, — проворчал Новак.

Продолговатые изящные крылья бесшумно и стремительно завибрировали. Самолет вертикально поднялся в воздух.

Новак молча и сосредоточенно глядел в окно, пока дорогая его сердцу Прага окончательно не скрылась из виду. Затем он повернулся к Майе.

— Вы, наверное, работаете моделью? Я почти не сомневаюсь в этом.

— Иногда.

— У вас есть агентство?

— Нет, я никогда не выступала как модель за деньги. — Она сделала паузу. — Я не хочу выступать за деньги. Но для вас я бы стала моделью, если вы пожелаете.

— Вы можете демонстрировать одежду? Вы умеете ходить по подиуму?

— Я видела, как ходят модели… Но нет, я не знаю, как надо.

— Тогда я вас научу, — сказал Новак. — Следите внимательно и смотрите, как я ставлю ногу.

Они поднялись, и их кресла-шары беззвучно лопнули. В салоне образовалось много места, где можно было отрабатывать походку.

В 2065 году Иннокентий XIV стал первым папой, добровольно подвергшимся операции по продлению жизни. Характер и подробности его лечения были окутаны тайной — редкое и весьма дипломатическое исключение в обычной практике полной медицинской открытости. Решение папы, то есть полное нарушение естественных, Богом данных сроков земного бытия и дерзкий вызов нормальному процессу смены пап на Святом престоле, привело к кризису церкви.

Конклав кардиналов созвал совет, чтобы дать оценку действиям папы. В качестве аргумента они пытались привести эпизоды с Божественной благодатью, чтобы удостовериться в правомерности содеянного. Духовная экзальтация кардиналов, их исступленные пляски, истерические выкрики скептики расценили как злоупотребление наркотиками. Однако непосредственные участники не сомневались в Божественном происхождении священного огня. Церковь всегда побеждала, опровергая безжалостные доводы скептиков.

После, как было сочтено, Божественного вмешательства церковь незамедлительно одобрила процессы постгуманизации и теперь рекомендовала собственные методики продления жизни. Одобрение медицинских процедур, наряду с современными энтеогенными растворами и различными духовными учениями, распространялось в качестве новых Страстей Христовых.