Колесо в заброшенном парке - Борис Тараканов Страница 61

Митяй умело держал руль.

— Видишь, как получилось, — словно извиняясь, говорил он. — Отца Леонида вызвали по какому-то срочному делу. Он бы сам тебя отвез.

— Да ладно, — сказал Добрыня.

— Черт! Волоколамку перекрыли. — Митяй начал притормаживать, увидев пробку впереди. — Какую-то «шишку», наверное, везут. А мне надо тебя домой закинуть, да еще до четырех в центр успеть — документы отвезти.

— Митяй, а давай я с тобой съезжу?

— А мама как?

— Я ей позвонил, когда проснулся, она не будет волноваться.

— Ну хорошо. Тогда я по МКАДу… — согласился Митяй, лихо выезжая на газон и разворачиваясь.

Дождь пошел, когда подъезжали к Лубянке. Митяй включил дворники.

Проехали мимо магазина «Карты и атласы» на Кузнецком мосту. Добрыня проводил взглядом удаляющуюся вывеску и спросил:

— Митяй, как ты думаешь, там есть железнодорожный атлас?

— Не знаю, — рассеянно ответил тот. — Наверное, есть. А тебе зачем?

Добрыня смутился.

— Да просто интересно…

Подъехали к какому-то учреждению.

— Ну вот, ты посиди в машине, а я скоро вернусь.

Как только Митяй скрылся в подъезде, Добрыня аккуратно выбрался из машины, опустил вниз кнопку на дверце и захлопнул ее. Теперь снаружи открыть ее было нельзя. «Я ведь ненадолго, — решил он. — Посмотрю только, сколько он стоит, и сразу вернусь». С этими мыслями он направился к магазину.

Народу на улице было немного, а машин так почти совсем не было в тот славный субботний денек, когда Стас и Вовка вышли из нотного магазина на Неглинной. Тяжелая дубовая дверь неожиданно мягко закрылась за ними. Недавно прошел дождик, на асфальте блестели лужи, а воздух был чистый и свежий, какой редко бывает в Москве. Дорога вела друзей по Кузнецкому мосту чуть в горку, и навстречу им бежали маленькие ручейки.

— И зачем ты накупил этих нот? — на всю улицу вопрошал Стас. — Может, ты у нас музыкант? А? Ты на чем, Вов, играешь?

— На нервах! — огрызался Вовка.

— Да что ты говоришь! Может, еще и музыку пишешь?

— Конечно пишу! Позавчера закончил концерт для бубна и симфонического оркестра! Напеть тебе самое начало?

— Спасибо-спасибо. Не надо… В твоей гениальности я не сомневаюсь ни на йоту.

— Ни на фиту… — грустно добавил Вовка.

Он уже и сам не понимал, что на него нашло и зачем он потратил кровные четыреста пятьдесят рублей на порядком потертый клавир «Четырех эпох» Виральдини.

Во-первых, деньги эти были совсем не лишние, а во-вторых, «Эпохи» — это все-таки не «Руфь», никаких-то тайных знаний в них не зашифровано. «Эпохи», в конце концов, это просто «Эпохи» — изрядно заезженная кантата для детского хора, оркестра и солирующей виолы d’amore. Вот ведь как бывает: приглянется какая-нибудь ненужная вещь, и муки неразделенной любви просто невозможно стерпеть. А тут еще продавец, чтоб ему пусто было: «Раритет! Не достать!.. Со скидкой, специально для вас». Тьфу!

Вовка вспомнил, как с какой-то сострадательной улыбкой продавец протянул ему свою визитную карточку. «Юргенсон», — прочитал на ней Вовка. Подняв глаза на рязанского вида физиономию, возвышающуюся над прилавком, он шутливо спросил:

— Тот самый?

— По жене… — в том же тоне ответил продавец.

— Познакомьте с женой, — неделикатно встрял Стас и сгреб вовкины покупки с прилавка.

— Ладно, Вов, не парься, — смилостивился наконец Стас. — Ведь и в самом деле раритет. А деньги… в жизни, Вовка, самое дешевое — это заплатить деньгами.

— Да кто парится? Все равно ведь пропили бы все до копейки, я ж тебя знаю — взяли б «мускатного игристого»… эдак благородно… парочку… или троечку… а попариться, кстати, я бы и тут смог, если б захотел. — И Вовка махнул рукой куда-то в сторону.

— Только не в Сандунах! Там знаешь как взвинтили цены!

— Заплатить деньгами, Стасик, самое дешевое, — засмеялся Вовка.

Стас тоже улыбнулся.

— А вон, гляди, еще та хохма — «Водитель, будь осторожен, пешеходы тоже люди». Вот что теперь пишут на стенах…

— Стас, в сторону! — заорал Вовка и едва успел отпихнуть Стаса, как мимо них на полном газу промчался бежевый мерседес.

— Из Сандунов, наверное… Напарился, гад.

— Ага, гормоны взыграли… Пешеходов за людей он явно не считает. Смотри, машина, что гроб!

Тишину прорезал визг тормозов и сразу вслед за ним раздался детский вскрик. Но все, что успели увидеть Стас с Вовкой, — это только как маленькая фигурка отлетела куда-то в сторону, а «мерс» резко вильнул при выезде на Рождественку и умчался. Подбежав к месту происшествия, они увидели мальчишку в рваных коротких джинсах и ободранной на животе и локтях рубашке. Паренек сидел на тротуаре, неловко подвернув под себя ногу.

Прошли те времена, когда такие события собирали на улицах толпы народа. Вокруг мальчишки никого не было — люди, напротив, обходили его стороной. Мальчик поднял голову и встретил сочувственные глаза Вовки со Стасом. Пробормотал, немножко даже смутившись:

— Рубашку из-за него, блин, порвал… Совсем новую надел вчера… жалко…

— А джинсы? — глупо спросил Вовка. — А, понятно, мода такая…

— Что у тебя с ногой? Ну-ка попробуй встать, — сказал Стас.

Поддерживая мальчишку за руку, он помог ему подняться, но тот, сделав первый шаг, согнулся от боли и снова сел на асфальт. Из глаз его брызнули слезы, но он не плакал.

— Ну-ка, — сказал Вовка, присев на корточки перед мальчишкой и ощупывая поврежденную ногу. — Перелома нет. Кажется, растяжение. Вот сволочь! Да не дергайся, это я не тебе, а «мерсу». Ты номер случайно не запомнил? Нет? Вот и мы тоже…

Пока Вовка деловито колдовал, Стас глядел на мальчишку и не мог отделаться от ощущения, что где-то его уже видел. «Но вот где?..» — Стас перебрал в голове знакомые лица, но так и не смог вспомнить, где встречал этого тощего, нескладного паренька с умным, пронзительным взглядом и беззащитной улыбкой. Это мучительное чувство провала в памяти никак не давало ему успокоиться.

— Что вы так смотрите? — спросил вдруг мальчишка.

— Как? — Стас смутился и отвел взгляд.

— Ходить ему нельзя, — резюмировал Вовка. — Надо отвезти в травмопункт.

— Я никуда не поеду!

— Тише, прохожие оглядываются — еще решат, что мы тебя грабим. И вообще, мы расселись посреди улицы…

— Я никуда не поеду, — твердо повторил мальчишка и посмотрел прямо в глаза Стасу. Ох, и недоверчивым же был этот взгляд…

— Ну не бросать же тебя на дороге. Как ты домой с такой ногой доберешься?..