Мародерские хроники - Олег Кожевников Страница 61

Пока я расправлялся с принесенным завтраком, Маша беседовала со спасенными девушками. Игорь в это время оделся и вышел из кунга. Минут через пять, распахнулась входная дверь, и в помещение вошел Саша, в руке у него был какой–то пакет. Не раздеваясь, он прямо от входа начал поторапливать Машу, говоря:

— Все уже расселись по местам, пора трогаться. Мария Николаевна, давайте я сюда принесу Ваньку, и вы пообедаете вместе с Батей.

— Да нет, Сашенька, уж лучше я пойду в наш кунг, а то он не даст Толе спокойно полежать, — ответила она, — к тому же, там Никита, да и собаки не дадут Ванечке заскучать.

После этих слов она спешно начала одеваться, а Саша, обращаясь уже ко, мне заявил:

— Батя, скорее всего, когда мы подъедем к берегу, придется останавливаться, но тебе выходить на улицу не стоит. Дохтур сказал, что если хочешь дня за три вылечить свой глаз, нужно все это время соблюдать полный покой. Он собирается часов через восемь опять тебя колоть и ставить капельницу. Поэтому, лучше сиди здесь и не дергайся. Кстати, он не против того, чтобы ты изредка выглядывал в окно и обозревал окрестности. Я тебе принес для этого подзорную трубу, — будешь нашим боковым дозором. Только смотри не увлекайся наблюдениями.

— Ладно, Сань, что я тупее паровоза, что ли, буду беречься и выполнять все указания нашей медицины. Только вы хоть иногда заглядывайте сюда, а то тут с тоски можно будет сдохнуть. Мои слова прозвучали, уже в спины, Маше и Александру.

Минут через пять после их ухода тронулся и наш вездеход, опять меня начали убаюкивать мерное покачивание кунга и еле слышный звук работающего дизеля УРАЛа. Первоначально я улегся на свое спальное место и честно попытался задремать, но спать совершенно не хотелось. Тогда я оделся и попытался понаблюдать в окно за нашим передвижением, но смотреть было совершенно не на что, везде была безбрежная, ярко блестящая снежная равнина. Читать или работать на ноутбуке с одним глазом было очень неудобно, а долгое время, так и вообще невозможно. Поэтому мне пришлось хоть как–то развлекать наших новых девушек, которые молча, сидели на ближней к двери лавке.

Разогрев самовар и налив всем чаю, я начал выспрашивать их о прошлой жизни. Сначала они отвечали односложно, но потом одна из них — брюнеточка Марина, немного оттаяла и начала более связанный и подробный рассказ о своей прошлой жизни. Перед этим я немного капнул им, ну и себе, естественно, немного остававшегося у меня эликсира Дохтура.

Рассказ Марины

— Зовут меня Мариэта, фамилия Багдасарян, я армянка. Я даже и не знаю точно, сколько мне лет. Знаю только, что когда произошла катастрофа, мне было девять лет, и я была очень счастливым ребенком. У меня был такой большой и добрый папа, а мамочка — просто чудо, заботливая и нежная, она очень меня любила.

Марина заплакала, потом вытерла рукавом слезы и немного срывающимся голосом продолжила свой рассказ:

— То время я вспоминаю как добрую сказку. Было тепло, меня окружали красивые вещи. Было сколько угодно сладостей и фруктов. Вы не поверите, тогда я даже ела ананас и красную икру. Ананас, это такой большой, как голова, и ужасно вкусный фрукт, а икра, это такая каша, только красного цвета, говорят, ее добывали из настоящей рыбы.

Знаете, у нашей семьи было целых два дома, один был очень высокий и на свой уровень мы добирались на таком маленьком, красивом подъемнике, у нас там было четыре свои комнаты, и в них были окна на улицу, а там, представляете, было тепло и росли большие деревья. Второй дом у нас был не такой большой, но зато он находился в саду, где вокруг была пушистая зеленая трава, и тоже было много деревьев и кустов, он назывался — дача.

Мой папа был какой–то большой начальник, за ним даже приезжала с работы красивая машина. Она, конечно, меньше, чем ваши, но в ней можно было сидеть даже впятером. Кроме этого, у папы была своя машина и даже больше приезжающей. Она была тоже очень красивая, белая как снег и с большими толстыми колесами.

Когда произошло то кошмарное землетрясение, мы находились на даче. Все еще спали, когда раздался страшный треск и дом начал рассыпаться. Я спала на втором этаже и проснулась от того, что рядом с кроватью упала какая–то большая деревяшка. Я испугалась и забралась под кровать. Только я это сделала, на то место, где я лежала, начали сыпаться доски и всякие осколки. Один даже пробил матрас и оцарапал мне спину. Потом в комнату пробился папа, он вытащил меня из–под кровати, и мы с ним еле спустились по лестнице вниз и выбежали на улицу. Только мы это сделали, дом рухнул, и поднялась большая туча пыли. Мама начала сильно плакать, прижимая меня к себе, а папа, несмотря на пыль, начал заводить машину. Потом он, почти что силой, усадил нас в нее, и мы поехали, как сказала мама, в город. На окраине поселка нас пытались остановить какие–то люди, они выбежали на дорогу и начали махать руками, но папа достал свой черный пистолет и погрозил им. Дорога сразу очистилась, и мы поехали в город.

Ехали долго, везде были глубокие трещины, мост через речку был обрушен. Папа даже сказал, что если бы не наш джип, то мы никогда бы не доехали до города. По Ростову ехали тоже очень долго, многие дороги были завалены обломками рухнувших домов, было много пожаров и поэтому очень дымно. Наш дом был поврежден не очень сильно, было несколько больших трещин у первого подъезда, где жила моя подруга Лиза. Было разбито много окон, с крыши упало много разных кусков, ими повредило все машины, стоящие у дома и убило несколько человек. Их тела так и оставались лежать на тротуарах, везде было ужасно много крови. Меня, чтобы я этого не видела, папа на руках отнес в наш подъезд, там было все засыпано стеклами. Лифт не работал, и нам пришлось пешком, по лестнице подниматься на наш шестой этаж. На ней были трещины, и некоторые ступеньки были наполовину разрушены.

Когда мы попали к себе на этаж, то не смогли открыть железную дверь. Пришлось папе опять спускаться к машине и взять нужные инструменты. Дверь пришлось открывать очень долго, несмотря на то, что помогать папе вышел наш сосед дядя Миша.

Когда мы попали в свою квартиру, то мама очень расстроилась — почти все стекла были разбиты, телевизор упал с тумбочки, везде валялись мелкие предметы, попадавшие с полок. Папа все осмотрел и быстро уехал, а мы с мамой начали все убирать. Это было очень неудобно, света не было, было холодно и приходилось все делать в верхней одежде. Часа через три приехал папа с каким–то дядькой. Они поставили стекла в два окна, остальные заколотили фанерой, после этого стало немного теплей. А когда мы затопили наш камин, в этой комнате можно было ходить даже в майке. Папа, вместе с фанерой и стеклами, привез много больших бутылок с водой и целую сумку с консервами.

После того, как этот дядька уехал, папа усадил нас с мамой на диван и сказал, что произошла большая катастрофа, и несколько дней нам нельзя будет выходить на улицу, придется сидеть здесь, а пищу разогревать в камине. После этого он собрался и уехал, пообещав вернуться через несколько дней — когда отменят газовую тревогу. Вот мы с мамой и сидели в этой теплой квартире больше недели, пока он не появился.