Разящий меч - Уильям Форстен Страница 61

– Папа, мне же не восемь лет!

– Тогда просто представь себе, что ты еще маленькая, – предложил он.

Она положила голову ему на плечо.

– Как Винсент?

– По-прежнему, – ответила она. Калин понимающе кивнул.

– Он отдаляется от меня, – вздохнула она.

– Он теперь не так наивен, как прежде.

– Папа, ты знаешь, о чем я говорю. Раньше в нем была доброта, он был готов удивляться и восхищаться каждому творению Перма и Кесуса. Он не умел ненавидеть.

– А теперь умеет, – сказал Калин.

– Да.

– До того как закончится эта война, мы все научимся ненавидеть, – сказал Калин. – Может быть, нам нужна именно ненависть для того, чтобы победить. Кесус велел любить наших врагов. Отец Касмар уверяет, что даже мерки и тугары – его творения.

– И ты этому веришь?

– Трудно верить в такое, если знаешь, что твоих внуков живьем отправят в ямы.

– Не говори этого! – прошептала Таня и перекрестилась. – Самое ужасное, что ненависть сжигает душу Винсента. Дмитрий говорит, что после войны с мерками он стал холодным и безжалостным, с ним почти невозможно говорить.

– А каков он с тобой? Она вымучено улыбнулась:

– Он пытается жить как прежде. Я думаю, внутри он все тот же молодой человек, в которого я влюбилась, и он боится себя – такого, каким он может стать. Но между нами растет стена. Раньше он приходил домой, играл с маленьким Эндрю, качал его и гулял с ним, а теперь, когда – и если – он приходит, то забивается в угол и сидит там один. Он не хочет, чтобы его трогали. И сны, папа. Ему все время снятся ужасные сны. Почти каждую ночь он просыпается в холодном поту, с криком. Я пытаюсь помочь ему, но он не хочет пускать меня в свой мир.

– На него столько всего обрушилось, – мягко объяснил Калин. – И обрушится еще больше, прежде чем закончится война.

Он на секунду задумался.

– Мне нужны люди вроде него. Я бы отлично использовал еще сотню таких.

– Не забывай, что ты говоришь о своем сыне, – напомнила Таня.

Калин потрепал ее по колену.

– «Когда закончится жестокая война» – думаю, это подходящее название для песни.

– А как насчет «Тишины на Потомаке»? – раздался голос.

Они оглянулись и увидели Винсента, входящего в комнату. С его плаща стекали дождевые капли и образовывали лужицу на полу.

– В старом мире это очень известная песня.

– Не стоит над этим смеяться, – сказала Таня, встав с колен отца, чтобы взять у мужа плащ и кепи.

– Вчера утром мы потеряли линию Потомака, – тихо сказал Калин.

Винсент вздрогнул, потом овладел собой.

– Все настолько плохо? Калин кивнул и подошел к окну.

– Поэтому ты здесь?

– Не только.

– Расскажешь остальное? – Винсент вышел на кухню и через минуту вернулся с глиняным кувшином. Усевшись за стол, он налил вина в кружку и предложил Калину, тот отказался.

– Не рановато ли, сынок? Еще утро.

– Я только что услышал о том, что вчера мы проиграли войну, а ты читаешь мне лекцию о вреде пьянства. – Винсент усмехнулся и отпил глоток.

– Через сколько времени будут готовы твои два корпуса?

Винсент покачал головой.

– По крайней мере через месяц, и то едва ли. Думаю, нельзя выпускать на поле боя солдат, в которых не уверен. У нас слишком старое оружие, в основном гладкоствольные ружья, и совсем нет пушек. Если на них бросятся мерки, они разбегутся, и их всех перестреляют по одному. Мне нужно время.

Послышался стук, и Таня пошла открывать дверь.

– Ваше превосходительство. Вошел Марк.

– Строго говоря, я должен был бы ждать вас в зале для приемов, – заметил консул довольно холодно.

Калин встал и протянул ему руку. Марк слегка улыбнулся.

– Но в конце концов, русский живет со мной под одной крышей, так что будем считать, что первый визит вы нанесли именно мне.

– Мне сказали, что вы проводите смотр войск и скоро вернетесь, – произнес Калин извиняющимся тоном. – Я хотел повидаться с дочерью и внуками, раз уж выдалась свободная минутка.

Консул улыбнулся Тане и Людмиле, дети кинулись встретить «дядю Марка», и он обнял их по очереди.

– Полагаю, если вы приехали лично, новости действительно плохие, – сказал Марк, ставя детей, повисших на нем, на пол.

Калин кивнул Тане, и она, забрав малышей, вышла из комнаты.

– Вчера мы потеряли десять тысяч человек, линию Потомака и Ганса Шудера.

Марк ничего не сказал, но налил полную кружку вина и осушил ее тремя глотками. – Через две недели они будут у стен Суздаля, – продолжил Калин ровным тоном.

– А потом?

– До Рима они дойдут к концу лета, – отозвался Винсент.

Марк кивнул.

– Вы поедете со мной в Суздаль – поезд отходит через час. Винсент, ты мне тоже нужен.

– Спасибо за приказ. – Марк со стуком поставил кружку на стол. – Но, возможно, мне следовало бы остаться здесь и начать строить свою линию обороны. Русь станет для нас щитом.

– Я тоже на это надеюсь, но мы хотели бы вас кое о чем попросить, чтобы у нас появился шанс на выживание.

Марк кивнул:

– Что бы это ни было, я обещал вам свою помощь. Мы связаны договором.

Калин откинулся на спинку стула.

– Вам может не понравиться то, что вы услышите. И он начал излагать план.

Эндрю уселся на стуле поудобнее и предложил Юрию налить себе еще водки.

– Значит, он тебя разгромил, – произнес Юрий спокойно.

– Пока да, – отозвался Эндрю, немного задетый бесцеремонностью Юрия.

– Я знал, что так и будет. – Юрий взглянул на бутылку, прежде чем поставить кружку на стол. Он посмотрел на часы, тикающие в углу.

– И почему ты так решил? – спросил Эндрю.

– Он понимает тебя лучше, чем ты его.

– Поэтому, черт побери, ты мне и нужен.

– Я знаю. Эндрю встал.

– Кто ты, дьявол тебя возьми? – воскликнул Эндрю. – Какого черта ты вернулся?

Эндрю стукнул кулаком по столу.

Он слышал, как наверху завозилась Мэдди, раздался тоненький плач. Послышались шаги Кэтлин, и плач смолк.

В глазах Юрия был оттенок боли, когда он смотрел в потолок и прислушивался.

– Прекрасный звук, – прошептал он. – Плач ребенка, проснувшегося посреди ночи и вновь засыпающего в объятиях матери.

Он налил себе еще и вновь осушил кружку.