Ловцы видений - Дэннис Фун Страница 61

— И тебя я не мог забыть, Йорган Макс. Мы с тобой как оперенные птицы, ты и я! — Тщеславный толстяк в красно-желтом шелковом одеянии поднялся, чтобы перед всеми похвалиться своим нарядом. Посол повысил голос: — И хочу сказать, что забыть твой дурацкий, нелепый костюм просто невозможно!

Йорган Макс под гогот и хохот собравшихся с каменной физиономией плюхнулся обратно в кресло.

— А вот встреча с тобой, — жестко произнес человек-птица, ткнув пальцем в направлении Роуна, — мне никакого удовольствия не доставляет. Подумать только, каким ты стал элегантным молодым человеком!

Зажав в одной руке салфетку, Роун отер ею капельки пота, выступившие над верхней губой, а другой — положил на колени нож для мяса.

— Это Корр, он у нас в Праведном проездом, — прервал посла Брак. — Он, правда, слегка смахивает на варвара.

Когда взгляды всех присутствовавших повернулись к Роуну, человек-птица слегка покачал головой.

— Ну, давай, Корр, давай, покажись нам!

Посол издал высокий, пронзительный крик, и внутри у Роуна все оборвалось — это был брат Ворон!

А человек-птица проворковал:

— Надо же, какой он у нас молодой да ранний!

Опустив салфетку, Роун крепко сжал в руке нож для мяса.

— Корр… Неужели у тебя не хватило воображения, чтобы подыскать себе более звучную кличку, Роун из Негасимого Света?

Шепоток, в котором ясно слышалось «Негасимый Свет», прокатился по всему залу, как пожар по сухой траве.

— Взять его! — каркнул Ворон.

Несколько бандитов тут же набросились на Роуна, остальные перекрыли все входы и выходы. Но Роун успел приставить нож к горлу посла еще до того, как у приглашенных вырвались первые крики.

Человек-птица поднял руку, дав всем знак оставаться на своих местах. Но Брак склонился к Аландре и приставил острие кинжала к ее сердцу. Аландра перехватила взгляд Роуна, он выпустил нож из рук и отошел от Ворона.

И в этот момент человек-птица резко развернулся и нанес Роуну сокрушительный удар бутылкой по голове. Глумливая ухмылка Ворона была последним, что успел заметить юноша, падая на осколки разбитого стекла.

* * *

Роун очнулся в темной камере, голова у него раскалывалась от боли. Пол был холодным и твердым, грязным на ощупь. В камере стоял затхлый, тяжелый запах человеческого пота, мочи и крови. Он попробовал встать, но потолок был таким низким, что он стукнулся о него разбитой головой. Его пронзила страшная боль, отдавшаяся по всему позвоночнику. Роун коснулся головы, того места, по которому его ударил бутылкой Ворон. Оно очень болело и все было мокрым от крови. Он на коленях полз до двери. Она была заперта.

Послышались шаги. Потом до него донеслись голоса. Дверь распахнулась, и Роуна ослепил яркий свет. На какой-то момент он закрыл глаза, но по голосам смог определить, что к его камере приближались правитель Брак и брат Ворон — человек-птица.

— Здесь ты у нас в целости и сохранности, — прощебетал посол. — Не смог я удержаться от искушения, но если б я тебя убил, Святой обрушил бы на нашего дорогого правителя страшные неприятности. — Потом тихонько прошептал Роуну на ухо: —Тот, кого ты предал, скоро будет здесь, чтобы с тобой рассчитаться. — Обратившись к Браку, он сказал: — Я уже распорядился, чтобы привезли необходимое средство, — и покрутил пальцем над ухом Роуна. — Буду рад видеть в тебе нашего покорного и преданного друга.

Роун тут же с ужасом вспомнил и Поваренка, и тех двух мужчин из Фандора.

Ворон надменно тряхнул крыльями, норовя попасть Роуну в лицо, презрительно хмыкнул и ушел. Брак же не смог удержаться, чтобы не высказать Роуну наболевшее.

— Должен попросить у тебя прощения, как там тебя — Роун или Корр, уж не знаю, что здесь вранье, а что правда. Сначала я думал, что ты просто паразит, но ошибся. На деле ты оказался самой настоящей золотой жилой. Ты даже представить себе не можешь, какое щедрое вознаграждение они мне за тебя предложили!

— Неужели больше, чем за детей, которыми ты торгуешь?

Брак плюнул в лицо Роуну, хлопнул дверью и поспешил за послом.

Снова оказавшись в полной темноте, Роун оперся спиной о стену. Он вытер лицо и глубоко вздохнул.

ПО НЕБУ БОРДОВОГО ЦВЕТА ПЛЫВУТ ТЯЖЕЛЫЕ СЕРЫЕ ТУЧИ. ТОК ГРУБОГО ЧЕРНОГО ПЕСКА ВЛЕЧЕТ ГЛИНЯНЫЕ НОГИ РОУНА ВПЕРЕД С НЕУМОЛИМОСТЬЮ ТЕЧЕНИЯ РЕКИ. ПРИБЛИЗИВШИСЬ К КРАЮ ГИГАНТСКОГО ПЕСЧАНОГО ОПОЛЗНЯ, ОН ЗАСТАВЛЯЕТ СЕБЯ РАССЛАБИТЬСЯ И НЕ ПРОТИВИТЬСЯ ТЕЧЕНИЮ ПЕСЧАНОГО ПОТОКА, ЗАТЯГИВАЮЩЕГО ЕГО В БЕЗДНУ.

КОГДА ОН ОТКРЫВАЕТ ГЛАЗА, ЕГО УЖЕ ЖДЕТ АЛАНДРА — СТАРУШКА-КОЗОЧКА.

«СКАЖИ МНЕ, ГДЕ ТВОЯ ТЕМНИЦА?» — СПРАШИВАЕТ ОНА РОУНА.

«ЗДЕСЬ ТЬМА КРОМЕШНАЯ И НЕТ ОКОН. А ПОТОЛОК ТАКОЙ НИЗКИЙ, ЧТО Я НЕ МОГУ ВСТАТЬ».

АЛАНДРА КИВАЕТ.

«ЭТО ВИННЫЙ ПОГРЕБ — САМАЯ СТРАШНАЯ ТЕМНИЦА БРАКА».

«СКОРО ПРИЕДЕТ СВЯТОЙ».

«МЫ ДОЛЖНЫ УВЕСТИ ДЕТЕЙ ДО ЕГО ПРИЕЗДА».

«НЕ ЖДИ МЕНЯ, УВОДИ ИХ САМА».

«НЕТ. ПОЙМИ: БЕЗ ТЕБЯ НИЧЕГО НЕ ВЫЙДЕТ».

ЗЕМЛЯ ПОД НИМИ ДРОЖИТ, ОСЫПАЕТСЯ, И РОУН ПАДАЕТ ВНИЗ, УНЕСЕННЫЙ ПОТОКОМ ПЕСКА.

Роун очнулся в застенке Брака. Лежа на полу, он потянулся, чтобы немного размяться. Сверчок выводил свои трели, слушая их, юноша немного успокоился, и на ум ему пришли кое-какие соображения.

Когда он находился без сознания, отравленный ядом шипа ползучей лозы, каким-то странным образом он смог покинуть собственное тело. Невидимо витая в высоте, он видел и себя и других, слышал все, о чем они говорили. Интересно, сможет ли он теперь снова покинуть свое тело, но на этот раз сделать это сознательно?

Роун устроился у стены и попробовал заставить тело светиться. Сначала все тонуло в непроницаемой мгле. Но он упорно продолжал попытки, замедлял дыхание, чтобы не поддаться отчаянию, старался создать туннель, проходящий сквозь его тело с потоком дыхания. Он вдохнул и выдохнул, наверное, раз сто и вдруг заметил маленькую искорку. Он мысленно попытался ее раздуть, но она исчезла.

Его вновь охватило безысходное отчаяние. Но через какое-то время песнь сверчка опять привела его в чувство, и он начал заново, сконцентрировавшись на воздухе, проникавшем в легкие. На этот раз до него донесся чей-то голос. Его собственный? Или чей-то другой?

«С искрой ничего не делай…»

Тьма вокруг оставалась такой же густой и непроглядной — ни проблеска, ни движения. Но он продолжал глубоко дышать и ждал того, что должно было случиться.

Слабо замерцала еще одна искорка.

На этот раз Роун ничего не пытался с ней сделать.

Скоро искорка разделилась на две, потом их стало четыре, восемь, и так они продолжали удваиваться, пока тело его не окружил ярко светящийся ореол. Возникло ощущение удивительной легкости, чувство связи с миром, как будто кожа его стала проводником его внутренней сущности во внешний мир.