Инверсия Праймери - Кэтрин Азаро Страница 61

— Почему он требовал от вас столько?

— Потому, что если я не смогу сделать этого для него, я никогда не смогу быть достаточно сильной, чтобы справиться с Ур Куоксом. — Я развела руками. — Ведь я не могу просто взять и заявить: «Ах, нет, я передумала! Я не хочу больше этого!» Если ни Эльтор, ни я не станем Императором после Керджа, то кто? У кого еще есть военное образование, способности ронов, боевой опыт — вместе взятые? Тысячи миров, Тагер. Сколько людей населяет их? Сотни? Миллионы? Десятки миллиардов? Как иначе смогу я нести ответственность за каждую из их чертовых жизней?

— Вы наследница престола, — тихо сказал Тагер. Он произнес это как утверждение, не как вопрос.

— Одна из. Вообще-то нас двое. — Осталось двое. Из трех. — Как вам это нравится? Будущее Вселенной может оказаться в руках сумасшедшей бабы.

— Вы считаете себя сумасшедшей?

— А разве нет?

Он говорил так, словно мы с ним шли через лес хрупких хрустальных деревьев, ветки которых могут сломаться от малейшего прикосновения, а острые обломанные концы готовы пронзить его насквозь.

— Больной — да. Вы страдаете столькими формами стрессов, я даже не уверен, что могу сосчитать их. И вы необычно чувствительны даже для псиона, так что, возможно, вы никогда не сможете выносить толпы народа или их самые низменные чувства, не отключаясь эмоционально. Но сумасшедшей я вас не считаю. Чтобы испытать все, что вам довелось, и продолжать выполнять свое дело, требуется фантастическая выносливость рассудка.

Я судорожно глотнула. Он стоял, молча глядя на меня, ощупывая меня своей эмпатией, и я не знала, что ему сказать. Поэтому я только смотрела на него. Он не торопил меня, не давил на меня, не уходил и не отворачивался.

В конце концов я произнесла: «Ладно». Это не самый содержательный ответ, но ничего лучшего я не нашла. Тагер улыбнулся, словно я сказала что-то умное.

Я отошла в дальний конец кабинета, туда, где стеклянные стены встречались под острым углом. Сквозь тонированное стекло виднелась анфилада посольских залов. На книжной полке стояло зеркало — старомодное зеркало из посеребренного стекла в нефритовой рамке. Я смотрела на свое отражение и почти видела за спиной Керджа. Как там? «В ожиданьи всегда, в наблюденьи всегда, всегда в недовольстве глухом».

Смотри внимательнее, братец, подумала я. А то я могу тебя удивить.

Когда Джарит вернулся в спальню, я почти проснулась. Я лежала на теплых простынях, любуясь им, пока он шел через комнату. Выглядел он действительно неплохо. На нем не было ничего, кроме плавок. Волосы на мускулистой груди горели золотом в солнечных лучах.

Лицо… лицо его почему-то пылало. Я давно не видела таких красных лиц.

И вообще вид у него был слегка обалделый. Он не сводил глаз с груды наших одеяний на полу у кровати. Подойдя к ней, он принялся торопливо рыться в одежде, расшвыривая ее по спальне.

Я привстала на локте:

— Что случилось?

Он подпрыгнул от неожиданности.

— Ты проснулась?

Я улыбнулась:

— Не совсем. Лезь сюда и усыпи нас обоих, идет?

— Соз. — Он ухитрился покраснеть еще сильнее. — У нас гости.

— Гости? — И чего это он так всполошился? — Что ты хочешь этим сказать?

— Там. — Он махнул рукой в сторону гостиной. — Я проснулся, вышел попить — а она там. Сидит и читает книгу.

Я уставилась на него.

— Кто-то сидит в моей квартире? — Какого черта? Я выбралась из кровати и подобрала белье и спортивный костюм, брошенные на пол Джаритом, когда он срывал их с меня. — И кто это?

Он наконец нашел то, что искал. Свитер.

— Она говорит, что ее зовут Циа Лисса.

Я остановилась и перевела дух.

— Ясно.

Он натягивал свитер.

— Ясно?

— Это объясняет твою реакцию.

— Как это объясняет?

Я рассмеялась.

— Джарит, она оказывает такое воздействие на всех. — Я оделась и направилась в гостиную.

Я увидела ее сразу, от арки, соединявшей спальню с гостиной. Она стояла у окна, глядя на джейкобсширский пейзаж. Золотые волосы, сияя на солнце, падали ей на плечи, руки, спину, бедра… Собственно, эта великолепная грива сама казалась золотым солнечным светом. На ней было розовое платье местного фасона — те же кружева и лямки, в которых я чувствовала себя так неловко. Применительно к ней слово «неловко» не существовало. У нее было лицо ангела, тело эротической богини из голофильма и грация балерины, что, собственно, и являлось ее профессией. Она выступала под псевдонимом Циа Лисса.

— Привет, мама, — сказала я.

За моей спиной послышался странный звук.

— Мама?

Она повернулась к нам.

— Соскони? — Ее взгляд скользнул на Джарита, стоявшего за моей спиной и чуть правее, словно прячась от невесть как оказавшегося в моих апартаментах привидения. На ее губах появилась легкая улыбка.

— Твоего друга я уже видела.

Даже в моем возрасте я смутилась, что мать застала меня с любовником.

— Как ты вошла?

— Пако впустил меня.

Пако? Перед тем как отправиться в спальню с Джаритом, я приказала ему, чтобы нас не беспокоили. Как он пустил ее? Право же, этот искусственный интеллект решил исполнять мои просьбы в самые нежелательные моменты.

Впрочем, в данном случае это не так страшно.

— Что он тебе сказал?

— Что к тебе нельзя, но я могу подождать. — Она покосилась на Джарита.

— Я могу зайти позже…

— Нет. Не уходи. — Я махнула рукой в сторону бара в противоположном конце комнаты. — Выпить хочешь?

«Соскони».

Ее мысль вошла в мое сознание чистой как солнечный свет, принеся с собой запахи, шумы и пейзажи Лишриоля, родной планеты моего отца, на которой я выросла. Моего дома. Я увидела серебристые растения, сплошным ковром протянувшиеся от города Дальвадора до горизонта на юге и востоке, до лесов и горных хребтов на западе и до Перевала Заблудившегося Всадника на севере. В полях деловито жужжали шмели. Дом с его любовью и болью, радостью и горем, место, куда я до сих пор убегаю в своих снах. В такое безопасное детство, в ласковые руки золотой женщины, подарившей мне жизнь.

У меня за спиной Джарит протяжно вздохнул, словно ему показали прекрасную картину. Он тронул меня за плечо.

— Соз, у меня сегодня после обеда репетиция. Я пойду позанимаюсь.

Я повернулась к нему. Он уже улыбался, и лицо его приобрело нормальный цвет. И чуть расстроенное выражение. Почему он расстроился? И кой черт ему заниматься? Он и так все утро играл на своем литаре.