К звездам! - Гарри Гаррисон Страница 61

Вагоны медленно ползли один за другим, и наконец весь поезд оказался по другую сторону провала в целости и сохранности. Как только прошел последний вагон, Ян отключил моторы, поставил поезд на тормоза — и глубоко вздохнул. Ощущение у него было такое, словно каждый мускул обработали тяжелым молотком. Чтобы сбросить напряжение, он побежал по объезду назад, навстречу Отакару.

— Больше ничего не падало. Ни единого камушка, — сообщил штурман.

— Значит, должны пройти и остальные поезда.

Пассажиры тем временем шли пешком, держась как можно ближе к стене и испуганно глядя на край скалы, за которым разверзлась бездна.

— Бери первый тягач, Отакар, и поезжай дальше. Пока все поезда не пройдут, не спеши. Скорость в половину нормальной. А здесь теперь все должно быть в порядке. Когда все пройдут, я тебя догоню на мотоцикле. Вопросы есть?

— Да какие тут могут быть вопросы? Твое дело командовать, Ян, мое — выполнять. Счастливо.

Объезд отнял много времени, но все прошло удачно, и через несколько часов на другой стороне оказался последний поезд. Камнепадов больше не было. Обгоняя медленно идущую колонну, Ян гадал, какие еще неприятности ждут их впереди.

К счастью, начались они не сразу. Дорога прорезала прибрежные горы и тянулась теперь по равнине, окаймлявшей материк. Когда-то здесь было морское дно. Инженеры-землеустроители подняли его из воды, и теперь меж прежних морских отмелей простирались плоские, однообразные болота. Дорога, прямая как стрела, большей частью шла по насыпной дамбе, среди зарослей тростника с редкими островками, поросшими деревьями. Танкам тут почти нечего было делать. Приходилось лишь изредка выжигать растительность, посягнувшую на Дорогу, да заделывать трещины, возникшие из-за просадки дамбы. Они двигались быстрее тяжело нагруженных поездов и уходили все дальше и дальше; уже почти наверстали двухдневное опережение, потерянное в горах. Ночи становились все короче — и в один прекрасный день солнце вообще не зашло. Пылающим шаром голубого огня опустилось оно к южному горизонту — и тотчас покатилось обратно в небо. А потом уже постоянно висело над головой, становясь все ярче и жарче, по мере того как они продвигались к югу. Наружная температура постоянно повышалась и теперь перевалила далеко за семьдесят. Пока еще были ночи, многие выходили на стоянках из опостылевших переполненных вагонов, чтобы хоть немного размяться, несмотря на удушающую жару. Теперь это стало невозможно — солнце не выпускало, — и люди уже были на грани срыва. А впереди оставалось еще восемнадцать тысяч километров.

Теперь они ежедневно двигались по девятнадцать часов, и стало ясно, как выручают новые штурманы. В первые дни в некоторых экипажах ворчали, что женщинам надо знать свое место; но, когда усталость взяла свое, разговоры смолкли. Уж очень кстати оказалась такая помощь. Не все женщины смогли освоить эту работу — одним не хватило способностей, другим выносливости, — но добровольцев на их места было более чем достаточно.

А Ян был счастлив, как не бывал уже много лет. Сначала грузная дуэнья жаловалась, что ей слишком трудно карабкаться по лесенке в водительский отсек; потом, когда началась жара, оказалось невозможно подобрать охлаждающий костюм ее размера. На один день роль цербера взяла на себя замужняя кузина Эльжбеты; но сказала, что это слишком скучно, что у нее дети — за ними присматривать надо, — и на следующий день отказалась. Градиль об этом сообщили не сразу, а когда она узнала — было уже поздно. Эльжбета провела целый день в обществе троих мужчин и — насколько можно было судить — хуже от этого не стала. По молчаливому соглашению, ни одна из надзирательниц больше не появилась.

Эльжбета сидела в штурманском кресле, Ян вел машину, Отакар спал на койке в машинном отсеке или играл в карты с Эйно. Гизо без труда получил разрешение присоединиться к игре — Ян с удовольствием отпустил его, сам подключившись к связи, — и теперь, хотя люк был открыт, они впервые за все это время оказались наедине.

Сначала это очень смущало. Не столько Яна, сколько Эльжбету. Стоило ему заговорить — она краснела и опускала голову, забывая о своих штурманских обязанностях. Всю жизнь ее муштровали, и сейчас вколоченное воспитание оказалось сильнее разума. В первый день Ян старался этого не замечать, говорил с ней только о деле и надеялся, что скоро она себя преодолеет. Но когда и на второй день она повела себя так же, он потерял терпение:

— Послушай, эти данные я у тебя уже два раза спрашивал.

Это уж слишком. Ты здесь для того, чтобы облегчать работу, а не усложнять.

— Я… Извини. Я постараюсь, чтобы этого больше не было.

Она опустила голову и покраснела еще сильнее. А Ян ощутил себя скотиной. Он и на самом деле вел себя по-свински: нельзя требовать от человека, чтобы он в один момент избавился от того, к чему приучался целую жизнь. Дорога уходила вперед безупречно ровной полосой и была совершенно свободна, на носовом радаре — ничего. Поезда катились со скоростью сто десять километров в час, на автопилотах, — управление можно было попросту бросить, хотя бы ненадолго. Он поднялся, подошел к Эльжбете и встал у нее за спиной, легонько положив руки ей на плечи. Она вздрогнула, словно испуганный зверек.

— Это мне надо извиняться, — сказал он. — Я оторву Гизо от покера. Так или иначе надо перекличку проводить.

— Подожди. Ты пойми, дело совсем не в том, что мне не нравится быть с тобой вот так. Наоборот. Я давно уже знала, что люблю тебя, очень давно, но только теперь начинаю понимать, что это значит.

Она накрыла ладонями его руки у себя на плечах и запрокинула голову, глядя ему в лицо. Он наклонился — ее губы потянулись навстречу… Его руки скользнули вниз, и ладони обхватили ее полные груди — она прижала его руки к своему телу… Он опомнился первым, сообразив, что сейчас не время и не место.

— Вот видишь, Градиль была права, — сказал он, пытаясь превратить все в шутку.

— Нет! Совсем не права, никак не права! Она нас не разлучит, я выйду за тебя замуж! Она не сможет…

На корпусе рации замигал красный свет, раздался прерывистый гудок — Ян бросился в свое кресло и включил связь. В тот же момент из машинного отделения вылетел Гизо, словно из пушки.

— Начальник поездов на связи.

— Ян, это Лайош, головной отряд. У нас тут такое дело, что нам не управиться… Похоже, один танк мы потеряли, хотя все люди целы.

— Что случилось?

— Вода. Просто вода. Дороги нет, исчезла. Объяснить я не могу, скоро сам увидишь.

Не обращая внимания на жалобы, Ян гнал поезда без остановки, пока не доехали до передового отряда. Когда на носовом радаре появилась первая вспышка, Ян спал. Отакар разбудил его и уступил водительское кресло.

Как и все последние дни, Дорога шла по прибрежным болотам. Но монотонная картина затянутых туманом тростниковых зарослей и воды постепенно менялась. Открытой воды становилось все больше, тростника все меньше, — и наконец вдруг болота исчезли, и по обе стороны дамбы осталась одна вода. Ян притормозил, остальные тягачи автоматически повторили этот маневр. Сначала разделилось изображение на экране — стали видны все танки по отдельности, — а вскоре Ян увидел подробности своими глазами.