Против шерсти - Стефан Серван Страница 61

Рыжая замолчала. Я ничего не говорила. В тишине раздавалось только ее спокойное дыхание, я чувствовала его тепло прямо у уха.

– Ну а через месяц мои родители развелись. Я осталась с мамой. В моей жизни все пошло не так, я никогда не училась в художественной школе, я бродила от одного заброшенного здания к другому, я увлеклась граффити, стрит-артом. Я, можно сказать, наконец-то занималась тем, что мне было по душе. Понимаешь, мы можем строить планы, но жизнь – это не карта, на которой прочерчены все дороги. Север, юг, пункт А, пункт Б – никогда не знаешь, через что тебе придется пройти, чтобы добиться своего. Иногда я думаю о враче, который мне помог. Думаю, все было бы совсем по-другому, если бы он позвонил моим родителям или попытался убедить меня сохранить ребенка. Но он предоставил мне право выбора. И это бесценно.

Я покачала головой, стараясь сохранять спокойствие, но это было сложно. Я почувствовала, что у меня на глазах выступили слезы, и Рыжая обняла меня.

– Что мне делать? – спросила я.

– Тебе решать, – прошептала Рыжая.

– Я даже не знаю, как может выглядеть этот ребенок. Я думала… я думала, что это невозможно.

– Я тоже. Но твой пример доказывает обратное.

– Если я останусь здесь, Кэти и охранники непременно об этом узнают.

Мы молчали, слышен был только шум дождя над нашими головами.

– Может, Белянка знает, как от него избавиться.

– Я… я не знаю.

– Хочешь его сохранить?

Этого я тоже не знала. Любой исход казался мне невероятным.

– Только ты и можешь знать, – прошептала Рыжая. – Не позволяй никому решать за тебя. Никогда. Как бы то ни было, я буду рядом, мне плевать на ад и рай.

* * *

В конце концов новость разлетелась по всему заводу.

Сначала я подумала, что это Белянка всем разболтала. Но когда я спросила у Рыжей, она усмехнулась и показала пальцем на свой вздернутый нос.

– Нам слова не нужны, сестра. Достаточно почувствовать.

И она была права. Я поняла, что мой запах изменился. Словно я побрызгалась духами. В этом опьяняющем аромате было что-то сладкое, тяжелое и дикое одновременно. Он напоминал запах белых бархатистых цветов, которые так любила мама и которые иногда стояли на столе в гостиной.

Девушки не спускали с меня глаз. Они уступали мне место в очереди за едой. Они аккуратно дотрагивались до меня, когда мы работали в цеху. Они решили, что я больше не участвую в подрывной операции.

– Тебе нельзя так рисковать, – заметила мне одна из них.

Я вырвала фломастер у нее из рук.

– Здесь я принимаю решения. Я!

Через несколько дней охранник из цеха нашел у одной из Кошек лезвие, сделанное из крестика. Он, видимо, был посообразительнее остальных, потому что понял, что мы использовали самодельный нож, чтобы разрезать катушки и выводить из строя машинки. Думаю, той девушке учинили строгий допрос, и она все-таки во всем призналась. Наутро охранники приказали нам встать и обыскали спальню сверху донизу. Они забрали фломастеры, книги, значки, украшения, клочки бумаги с нацарапанными посланиями. Забрали все мелочи, которые девушкам удалось незаметно пронести на завод из комнаты для свиданий. Охранники отняли все подчистую, а девушек отправили в карцер.

Затем Кэти собрала всех в цеху: между швейными машинками толпилась огромная масса Кошек. Кэти поднялась на небольшое возвышение; на ней была белая тога, на фоне которой ярко выделялось ее пунцовое лицо.

– Девушки, – сказала Кэти дрожащим от гнева голосом, – девушки, вы меня разочаровали. Даже хуже: вы меня обманули. Вы обманули мое доверие к вам. Вы знаете, что мы все день ото дня трудимся, чтобы помочь вам вновь обрести истинный путь, путь добра, путь света. – Кэти сложила руки перед грудью в молитвенном жесте. – Поверьте мне, все усилия правительства и министра Савини направлены на то, чтобы наставить вас на путь света. Прямо сейчас ученые проводят исследования, пытаясь найти лекарство от вашей болезни. Ведь все мы знаем, какие страдания эта болезнь приносит вам и вашим близким. Мы не теряем надежды, что однажды вы вновь окажетесь среди людей. Нет, мы продолжаем верить! – Она с грозным видом наставила на нас палец. – Но я уже говорила вам и повторяю это каждый день: вы тоже должны внести свою лепту в общее дело. Вы тоже должны приложить усилия. Иначе у нас ничего не выйдет, и вы навсегда останетесь заперты в позорной оболочке, в которую превратились ваши тела! Вы должны побороть в себе лень, глупость и животную грубость, которые оскверняют ваши души. Вы должны бороться с природными склонностями, которые свойственны животным! И в этом вам поможет работа. Труд защитит вас от животного начала!

По всему цеху стояли охранники с автоматами в руках. Мы чувствовали, что им не по себе, оттого что мы все собрались в одном помещении.

Кэти сделала несколько шагов вперед. У нее блестели глаза, было такое чувство, что она сейчас заплачет.

– Знаете, мне больно. Я глубоко огорчена. Ведь мы прожили вместе не одну неделю, и мне казалось, что мы все становимся большой дружной семьей. Да, говорю вам совершенно искренне, я научилась принимать и любить вас, несмотря на ваши недостатки, словно мать, которая любит свою отсталую дочь. Мне было радостно видеть, как вы стремитесь к свету, я надеялась, что однажды вы станете нормальными женщинами. Да, я действительно поверила, что вы относитесь ко мне как с собственной матери.

Она замолчала, покачала головой и заговорила громовым голосом:

– Именно поэтому мне так трудно осознавать, что из-за подрывных действий небольшой группы девушек наши ежедневные усилия были напрасны. Столько труда пошло насмарку из-за шайки глупых, эгоистичных созданий! Я расцениваю это как предательство. Вы все должны расценивать эти действия как предательство со стороны тех, кого вы считали сестрами! – Теперь глаза Кэти пылали негодованием. – Пусть те, кто ломал машинки, выйдут вперед!

В зале повисла гробовая тишина, прерываемая только рыданиями некоторых девушек. Кто-то шептал «простите», закрыв глаза и сложив руки в знак раскаяния. Но большинство Кошек просто опустили головы, словно над ними бушевала гроза.

Кэти, охранники и все собравшиеся ждали.

И вот к возвышению, на котором стояла Кэти, направилась девушка. Номер 182. Морган.

Она молча шла между швейных машинок, высоко подняв голову.

К Морган кинулся охранник.

В этот же момент из толпы вперед вышла еще одна девушка.

А затем еще одна.

И еще. И еще.

Я тоже пошла вперед. Мы все молча пошли вперед.

Вся наша толпа без единого звука двигалась вперед. Кэти с охранниками смотрели на все происходящее и не верили своим глазам. На них молча шли девушки с шерстью разного цвета. Все смотрели прямо перед собой. Мы были едины. Я чувствовала все наши запахи. Разные, но в то же время похожие – примерно такое ощущение возникло у нас и на Марше Кошек. Мы были глыбой, которую невозможно сокрушить. Нас не могли остановить ни проповеди, ни дубинки, ни туники, ни швейные машинки. К нам присоединились даже самые покорные, самые забитые, даже те, кто всего несколько минут назад умолял о прощении.