Повелитель плазмы - Уолтер Йон Уильямс Страница 60

— Почему вы считаете, что жизнь молодых ценнее жизни стариков? — сухо спросил он. — Для меня их ценность определяется теми качествами, которые присуши молодости. Пройдут годы, эти парни оглянутся назад и назовут сегодняшние события своим золотым временем. Потому что именно в это время они, в отличие от большинства своих сверстников, ясно осознали, кто они такие и на что способны. А если им не суждено дожить до той поры…

Замолчав, Константин подошел к Айе, положил свою тяжелую ладонь на ее плечо и пристально посмотрел ей в глаза.

— Еще давным-давно я понял, что поступки сильных мира сего не проходят без последствий, — произнес он. — В результате моих действий погибли тысячи мальчиков, девочек и младенцев, а вместе с ними тысячи и тысячи простых людей, не имевших лично ко мне никакого отношения. Я не убивал их сам, и я не желал, чтобы они погибли. Если бы я мог предотвратить их гибель, то именно так и сделал бы. Тем не менее они погибли…

Некоторое время Константин помолчал.

— Эти трое, по крайней мере, действуют добровольно, — кивнул он в сторону юных магов.

Айя давно забыла, во что обошлись челокийские войны, в ее памяти стерлись картины разрушения метрополиса, сравнимые разве что с уничтожением Барказии.

— Я бы не желала для себя такой ответственности, — сказала она, облизнув сухие губы.

Он низко наклонился над ней.

— Вы опоздали с отступлением, Айя, — произнес он. — Вы дали мне силу и теперь наравне с другими, в том числе и со мной, несете ответственность за то, что произойдет. Кроме того, ведь кое-кто уже… умер.

Первые фразы он произнес почти шепотом и страстно, последнюю — небрежно.

Девушка с ужасом посмотрела на него.

«Забудьте об этом человеке. Проблемы нет».

— Это были плохие люди и, мне показалось, опасные, — произнес Константин все тем же тоном. — Надеюсь, теперь вы будете спокойно спать.

— Не думаю, — прошептала она.

Он отошел в сторону, и его рука соскользнула с ее плеча.

— Я тоже когда-то плохо спал, — многозначительно заметил он. — Но потом это прошло…

Он положил свои пальцы на ее запястье, как делал это обычно во время урока.

— Ну что, начнем? — спросил он. — Или на сегодня достаточно?

Айя молчала. «Мы хотим расширить границы нашей власти». Эти слова, сказанные недавно Сорией, звучали сейчас в ее ушах.

«Кажется, к этому надо привыкать», — подумала Айя.

Вслух она сказала совсем другое.

— Если вы не против, то начнем урок, — произнесла она и покорно последовала за Константином к операторскому пульту.

ГАРГЕЛИУС ЭНЧУК НОСИТ ТУФЛИ ФИРМЫ ГУЛЬМАНА!

ПОЧЕМУ ЖЕ ТЫ ИХ НЕ НОСИШЬ?

— Школа Радрита учит, что есть три вида власти, — начал урок Константин. — Это власть над собой, власть над другими и власть над реальностью. Из них, по мнению школы, только власть над собой достойна постижения. Мудрецы этой школы утверждают, что человек может овладеть лишь собственным разумом. А знания окружающего мира есть не что-иное, как отражение внутреннего видения этого мира. Их кругозор ограничен самопознанием, их цель — самосовершенствование. При этом совершенно отсутствует представление о том, ради чего все это. Вот почему я в конце концов разошелся с ними.

Константин сделал паузу и посмотрел в глаза Айи. Вероятно, его интересовала ее реакция.

— Я готов согласиться с тем, что власть над собой — это основной вид власти, — продолжал он. Ведь именно самопознание и умение владеть собой естественным путем ведут к власти над другими и к власти над реальностью. В школе Радрита мне довелось встретить людей очень мощного интеллекта, все они пребывали погруженными в самосозерцание и, сказать по правде, раздувались от самодовольства…

После занятий Айя, как всегда, сидела в стремительно несущемся «Эльтоне», потягивала превосходное вино и чувствовала себя прекрасно. Как всегда, ее щеки горели, а в крови пела плазма. Но сегодня в ликующей песне слышались какие-то новые нотки, вино отдавало горечью, а лекция Константина о власти оставила ощущение раздражения. Он сидел в машине рядом с ней, но она не замечала его.

«…кое-кто уже… умер».

Вот что лишило ее привычного душевного равновесия. Раньше она старалась не думать о последствиях встречи охранника Константина с костлявым юнцом, но теперь сам Константин сунул ей под нос весьма неприятный для нее факт. Ну и что из этого? А то, что она вынуждена теперь решать: стоит ли все ее обучение владению плазмой жизни человека?

И в ее памяти стал прокручиваться урок, который только что проходил.

— Школа Радрита ставила своей целью дать ученикам свободу, — монотонно говорил Константин. — Свободу от страсти, от порыва, по существу, от самого мира, от жизни. Представьте реакцию моих родителей, когда я заявил им, что хочу учиться именно в этой школе. Эта школа отрицала все, чем мои родные дорожили… Может быть, потому мне и хотелось так сильно пойти именно туда.

Айя слушала его, не перебивая.

— Не является ли самоотстраненность от мира элементарной ловушкой? — размышлял между тем Константин. — Неужели ничто не имеет значения или не должно иметь значения кроме процесса поиска в совершенно бесстрастном мозгу? И это есть свобода? Можно ли навсегда спрятаться в кельях, предаваться там медитации, сосредоточенно рассматривать пейзажи, созданные собственным воображением? Можно ли жить, вздрагивая всю жизнь от того, что кто-то вдруг обнаружит в тебе искренний порыв, искреннее чувство?

Айя вернулась в настоящее время и отпила немного вина.

«Отстраненность от всего — весьма неплохая идея, — подумала она. — По крайней мере, сейчас. Давайте рассмотрим проблему беспристрастно и отстраненно. Умерли какие-то люди. Мне сказали, что они были плохие. Хотя я не знаю абсолютно точно, что на меня напали именно они, все же доводы против них достаточно веские: это их башмаки прошлись по моим ребрам. Следовательно, эти люди заслужили наказания. К тому же если они и умерли, то не я же их убила. Я не просила об этом, не устраивала этого. А значит, случившееся не имеет ко мне никакого отношения».

И снова в памяти возник урок.

— Избегать страсти не значит побеждать ее, — произнес Константин. — Послушники школы Радрита так и не поняли этого. Они не преодолевали страсть, а просто отрицали ее. Вот почему их так страшила власть. Они знали, что она опасна. Власть очень легко может стать рабой страсти. И особенно той страсти, которую вы не признаете, не хотите замечать.

В «Эльтон» ворвался с улицы какой-то крик, но он не прервал нить воспоминаний. Живая картина урока нисколько не поблекла.

— Верно, что человек, ставший рабом власти, не свободен, — произнес Константин. — Но верно и то, что не свободен человек, избегающий ее. Так как страсти являются неотделимой составной частью человеческой натуры, то, подавляя и игнорируя их, невозможно быть полноценным человеком.