Красный терминатор. Дорога как судьба - Александр Логачев Страница 60

Весь 17-й год Мяснов сторонился политики. Его старые друзья, такие же богатеи, Рябушинский и Третьяков просили Ивана Григорьевича скрепить сердце и помочь Временному правительству — хотя Мяснов умел держаться в тени, свободных капиталов у него было больше, чем у них обоих вместе взятых. «Керенский — прохиндей. Хуже Годунова. Из-за таких, как он, в Кремле скоро засядут ляхи и самозванцы», — отвечал Иван Григорьевич.

Когда прошлым ноябрем над Кремлем взвился красный флаг, Мяснову стало ясно — его час близок. Русская земля пришла в запустение, но когда-нибудь смута кончится. На престол воссядет новая династия. Нет, конечно, не Романовы, выродившиеся, как и Рюриковичи. Славных родов в России немало. А когда новый монарх спросит: «Кем расхищены сокровища государевы?», тотчас выяснится — не знамо, кем расхищены, да знамо, кем сбережены. Ведь сейчас в подвале особняка Мяснова лежала почти вся Оружейная палата.

Как собрал ее — долгий разговор. Когда красные выбивали юнкеров из Кремля, вместе с ними в древнюю цитадель ворвалось немало шантрапы. Она не понимала, какие сокровища торопилась спрятать под грязное исподнее. Многих, конечно, порешили на выходе, но кое-кто смог донести добычу до скупщиков. Пока друзья Мяснова думали, как бы скорее переправить миллионы в Европу, тот тратил деньги здесь. Так началась его коллекция. К весне удалось наладить и другие каналы. Теперь он просто заказывал предмет и получал его несколько дней спустя.

Конечно, у Мяснова были и другие расходы. Его старый знакомый, нынешний нарком Луначарский оценил деятельность купчины-мецената, выдав ему охранную грамоту. Она-то и спасала ее обладателя от ЧК. Однако Анатолий Иванович не подозревал, сколько мясновских денег получили его помощники, советовавшие наркому по культуре заступиться за купчину.

Благодаря этому Мяснов не забросил коммерцию. Он вкладывал деньги в самые доходные дела: торговлю провиантом и спиртом. Где выручали мандаты, где — знакомства с рядовыми чекистами. Все через подставных лиц, сам купец — ни при чем.

Немногие посвященные в эти дела думали, что Мяснов решил увеличить капиталы перед тем, как податься в Париж. Холопы. Им никогда не войти в ту часть дома, где кончался развратный XX век, с его синематографом, резиной и толстовством. За стеной начинался настоящий век, ХVII век.

Еще недавно Мяснов ждал, когда же объявится настоящий русский царь, которому он вернет собранные сокровища. Тот, кто взойдет на престол, отдаст под суд прежних министров и прежний двор, бросивших страну на разорение эсеро-болыпевикам, и создаст новую аристократию. И тогда он, Иван Мяснов, кстати женатый на дворянке, станет купецким боярином, поднимется над князьями, проворонившими Россию. Михаил Романов послал Минина, посадившего его на престол, обратно на рынок, говядиной торговать. За это Николая Романова, 300 лет спустя, лишили короны. Новый царь обязан быть умнее.

А почему новый Земский собор должен посадить на царство захудалого князька? Пусть русский народ изберет купецкого царя, который даст государству и грозу, и острастку. Чтобы распутные девицы не бегали из ресторанов в синематошку, а юноши не брались за другие книги, пока не прочтут Святое Писание. Зато хлеба хватит всем. И хлебного вина. А уж как это все сделать, Иван Григорьевич давно придумал…

Дверь в опочивальню приотворилась. На пороге стоял отрок в малиновом кафтане.

— Свет-государь Иван Григорьевич, — поклонившись в пояс, сказал он, — холоп Степка пожаловать изволили.

Мяснову взгрустнулось. Вот и еще одно утро пропало. Приходилось торопливо идти в гардеробную, переодеваться и возвращаться из милого XVII века в век XX. Не принять этого гостя, связного от Князя, было нельзя.

* * *

Назаров и его спутник уже десять минут бродили по огромному зданию, пытаясь понять, что же происходит вокруг. Мимо них то и дело пробегали какие-то люди в штатском и в военной форме, отовсюду доносился стук пишущих машинок. Иногда по коридору проходил целый отряд.

Федор не прочь был бы посмотреть на героев советского эпоса, на таких до боли знакомых по фильмам, портретам и картинкам в учебниках Ленина, Дзержинского, Сталина, на худой конец на каких-нибудь Бухариных с Троцкими. Почему бы и вправду не вырулить из-за угла Ильичу при бородке и кепке… Но из-за угла вырулил взвод китайцев. Все они были одеты в одинаковые подрезанные шинели и дружно обгладывали каких-то сухих рыбешек.

Внутрь здания удалось проникнуть без труда. Двое часовых были заняты важным делом. Прислонив винтовки к стене, они придерживали стремянку, с которой молодая революционерочка в красной косынке и не слишком длинной юбке вешала над козырьком огромный транспарант:

Пусть земной охватит шар

Наш Октябрьский пожар!

На пакете отсутствовал четкий адрес, лишь было размашисто написано рукой товарища Медведева: «В Реввоенсовет». Цели они достигли. Теперь осталось осчастливить кого-то этой важной цидулькой. Но вот кого?

Марсель Прохорович несколько раз хватал за рукава пробегавших мимо людей:

— Уважаемый товарищ, не могли бы вы проявить щедроты любезности к нашим затруднениям-с?

Пару раз товарищи вырывались и, обложив товарища Ракова крепким революционным словом, проходили мимо. Наконец какой-то гражданин на минуту задумался, а потом уверенно сказал «Хераус абгемахт», оттолкнул Марселя Прохоровича и умчался по своим делам.

— Нецивилизованный германский варвар, припаразитившийся к нашему восставшему народу, — с чувством сказал Марсель Прохорович. — Как же нам быть?

Назаров ничего не ответил, а взял да и толкнул первую подвернувшуюся дверь.

— Обожди тут, товарищ Раков.

Товарищ Раков остался в коридоре. А вскоре из кабинета вышел товарищ Назаров под ручку с революционной мамзелью в белой блузочке, с красным бантиком на груди и с обожанием во взгляде, направленном снизу вверх на товарища Назарова. Товарищ девушка, слушая Федора Ивановича, заливалась хохотом, словно ее щекотали в две руки. Пара пересекла коридор и скрылась в кабинете напротив.

Через минуту дверь того кабинета распахнулась, из него попробовал было выскочить некий тощий канцелярский тип в круглых очках и в полувоенном френче, но его властно втянула назад рука, в которой Марсель Прохорович без труда опознал беспощадную руку товарища Назарова.

Еще через минуту из кабинета вышел Федор Назаров, а за ним плелся нога за ногу некий великовозрастный балбес с лицом глупым и ленивым, в мятой гимнастерке. Отчего-то сразу было понятно, что это чудо — курьер.

— 3-за мной! — распорядился, проходя мимо Марселя, товарищ Назаров.

Лестницами и коридорами они двигались до двери с табличкой «Уполномоченный Г. Н. Чуланин». Лишь после этого курьер получил свободу, которой немедленно и воспользовался, устрекотав вдруг с такой скоростью, что затрещал паркет. Назаров вошел в кабинет, за ним бочком протиснулся Марсель Прохорович.