Марргаст. Первое семя тьмы - Анна Чайка Страница 60

Я потянул шелковистые жгутики, растущие от ушей Зги, заставляя ее притормозить. Товарищи тоже остановились. Фес даже слез со своей кобылы, не веря глазам и силе моей наглости.

− Как? − только и спросил он.

Веленика с Ойла молчали, косясь на меня из-под низко сдвинутых капюшонов. И только могучий Стромир, обучавший рарогов ратному делу, ухмылялся в роскошные рыжие усы. Внешность у него была выдающейся: поперек себя шире, с длинными руками и хитрым блеском водянистых глазок под сросшимися бровями.

Бороду он брил по заветам покровителя его предков − Щура. Попадая в ряды смагов многие переставали верить в богов, но старые привычки преимущественно сохраняли. Таким был и наставник Стромир. Тем более, по его собственному признанию, борода у него давно была седая, как лунный след.

− Значит, сбежал-таки, заяц, − трубой пробасил он. Даже Щука, готов поспорить, завидовал такому голосу. − Что же думаешь, мы тебя с собой возьмем и лапы-ноги не переломаем за нарушение приказов? Чего молчишь, а, заяц?

Надо срочно наплести им с три короба. Все одно, от новой порции лжи ничего уже не измениться.

− Как-то невежливо вы встречаете подкрепление. Верховный наставник сам меня послал.

Главное говорить как можно самодовольней, радостнее. Чтобы и тени сомнения в моих словах у них не возникло. А то ведь и вправду − переломают. Чтобы «целее» был.

− Пришлось поклясться, что не полезу в бой, и сбегу, если увижу лжепророка или немертвие, − и Симеон дал согласие. С трудом, конечно. Но я умею быть доставучим. Не верите? − Я осенил себя знаком Меруна. − Клянусь здоровьем матери! − вряд ли они знают, что та давно в небесном Ирии. − Но вы можете поехать обратно и спросить у верховного наставника лично. Или послать письмо с первым же гонцом. Сами решайте.

− Как думаешь, опять лжет? − спросил Фес у женщины. Веленика дернула стремена, подстегивая пегого жеребца с лохматыми ногами.

− Без разницы. Он не вернется в обитель, а мы спешим. Пусть едет с нами, коль хочет.

Значит, решено. Я направил Згу вперед. Мы поскакали через мрачные тени вековых дубов, навстречу северным ветрам и долгим морозным ночам. Туда, где небо серое, как сталь, а люди – как она крепки. Я не был в тех краях, но много слышал от отца про суровый край непроходящих зим. Именно в Халькарде, иначе называемом Улиткой, родилась первая из поляниц − Ольга. Старшая из девяти дочерей крестьянина Михея.

Она возглавила войско против кет’тарка и лично убила когана Долгурбана. Юная девушка вбила воина по колени в сухую землю степи, после чего одним взмахом обезглавила. Возможно, я даже смогу увидеть ее трофей, прибитый над дверьми дома наместника града.

На рассвете мы сделали привал, услышав, как кто-то нагоняет нас. Я напрягся, ожидая, что это будет очередной член Братства, спешащий возвратить меня обратно. Но зря. Одинокий всадник пронесся мимо, даже не заметив нас среди стволов деревьев.

Проезжая мимо останков холодного великана Ооха, я не мог не остановиться и не полюбоваться игрой света на черных костях. Каждая была толще моего туловища. Когда-то Оох доставлял Славии много хлопот, а теперь его позвоночник возвышался над деревьями, как диковинный мост. Смерть уравнивала и царей, и великанов. По крайней мере, так было раньше, пока жуткий посланник богов не стал плодить немертвий…

Мы решили развести под скелетом костер. Поставили котелок с водой, забросили туда пару морковок и ветку петрушки. Пока я чистил очередной овощ, Ойла пялился на меня из своего угла.

Когда остальные смаги отошли за хворостом, он резко переместился на замшелый пень напротив, склонил голову и едко сказал:

− Ты плохо лжешь, мальчишка.

Это прозвучало немного обидно. Знает ведь старый ворон, чем задеть.

− Неужели?

Ойла продолжил, не обращая внимания на мою старательную колкость:

− Я знаю Симеона пятьдесят долгих лет, и за это время он ни разу не позволил мне усомниться в своем рассудке. Никто бы тебя не отпустил. Так почему ты здесь, проклятый? Зачем пришел, желаешь навлечь на нас беду?

− Я не проклят. И это не твое дело, старик.

− Неужели? − пришло его время удивляться. − Тебя зовут за собой темные твари. Они оставили тебя в живых, они преследуют тебя. Ждут каких-то действий. Если это не проклятие, то я напрасно изучал смагскую науку.

Хриплый смешок одноглазого смага подхватила стайка жаборон, превратив в издевательство целой своры. Квар-хар-ха, квар-хар-ха!

− Не стоит судить, коль не судья. Я знать не знаю, что этим гадинам нужно, − терпеливо повторил я. – А знал бы – обязательно пошел наперекор.

− Но при этом ты решил-таки сбежать из-под защиты Братства? Болван! Там могли помочь, а здесь никто не станет!

− Я не полагаюсь на других. Это бесполезно.

Ойла презрительно хмыкнул. Но мне было плевать на его подозрения и страхи. Я давно выучил урок:

− Смейся, сколько хочешь, твое право. А я не стану надеяться на чудесное спасение, если есть возможность сделать хоть что-то самому.

− Вот как? Неужто в нелепом горшке, которым ты ешь, зародилось подобие мысли? Я поражен, − Дружелюбие было обманкой. В следующее мгновение моя секира оказалась у него в руках и прижалась к моему горлу.

Цепкая сухая лапа с легкостью держала толстую рукоять с куском полированного железа на конце, тем временем как другая тянула меня за волосы назад. Ойла яростно засопел искореженным носом.

− По-хорошему стоило бы тебя прирезать. Так, на всякий случай. Никогда ведь не знаешь, чем обернется знамение? Лучше отправить в Ирий десяток невинных, чем пропустить одного засланца тьмы. Раньше смагов этому обучали, − но нынче правила иные, − Он приблизился к моему уху. Вонь подгнивающих оскаленных зубов была невыносима. − Я буду следить за тобой, кусок меченого мяса. И увижу хотя бы намек на предательство… Хо-о, не завидую я тебе. И никто не позавидует! Ни один смаг так не радеет сохранность Славии, как старина Ойла, ты уж поверь!