Некрономикон. Аль-Азиф, или Шёпот ночных демонов - Абдул аль Хазред Страница 6

Так прошли два первых месяца моей службы. За это время я основательно освоил все, чему нас обучали, превзойдя благодаря изначальной ловкости многих своих товарищей. Имея склонность анализировать увиденное, я даже улучшил некоторые приемы и премудрости боевого и походного искусства, за что не раз удостаивался похвалы начальников и наставников и даже получил несколько дополнительных свободных дней. Убогое же свое вооружение я привел в идеальный порядок, тщательно вычистив песком всю ржавчину и наточив до такой степени, что кинжалом можно стало даже бриться.

Тем временем наша военная жизнь постепенно становилась все скучнее. Тренировки стали привычными и надоели, необходимые знания были повторены уже много раз, все истории из жизни рассказаны всем окружающим. Все с нетерпением ждали начала каких-нибудь военных действий, хотя думали о них всегда с содроганием, понимая, что они могут принести гибель. Военачальники начали уже подумывать об использовании новобранцев в качестве рабочей силы на строительстве и благоустройстве города. Как вдруг из Мекки пришел приказ о выступлении полка новобранцев для соединения с войском в две тысячи воинов, выступающих под началом самого халифа Аль-Малика, который решил лично отведать ратной славы умиротворением не в меру разгулявшихся кочевников в пустынных районах центральной части страны. Так что на следующий день, наскоро собравшись и едва успев проститься с родными, мы покинули Сану.

Оживление такими переменами после двух месяцев однообразной жизни в лагере, предвкушение подвигов в битвах и, может быть, какой-никакой добычи и, конечно, жажда увидеть что-то новое придавали нам сил, и передвижение наше проходило довольно быстро. Так что очень скоро стены родного города остались далеко позади, и никто из нас даже не успел толком запечатлеть их в своей памяти. А ведь многим из нас так и не суждено было вернуться назад: кто-то пал в сражениях, кто-то со временем осел на новых местах, кто-то, сменив меч на посох паломника, отправился в долгие странствия по Благословенным землям. Я же лишь пару раз бросил на них взгляд, да и то лишь потому, что никогда не видел их прежде. Может быть, поэтому они показались мне какими-то чужими и не тронули ни одной струны моей души, и я нисколько не сожалел, что покидаю их. Я смутно чувствовал, что мой вожделенный мир лежит где-то впереди, за бескрайними барханами песка и щебня, реками и городами, за пределами понятий простого горожанина или крестьянина. Он являлся мне во снах в причудливых и невнятных очертаниях и неудержимо манил к себе. И поэтому я рьяно шел во главе своего десятка туда, куда вели нас наши эмиры. Мне было совершенно все равно, куда мы идем, ибо я был твердо убежден в том, что любой путь в конце концов приведет меня туда, куда нужно. Единственное, что томило мою душу, – это разлука с матерью, братьями и сестрой и беспокойство за их судьбу. Но я точно знал, что при первой же возможности вернусь к ним, хотя и не навсегда. Мои душа и разум рвались вдаль, и, вспоминая рассказы своего учителя-звездочета и бывавших в нашем доме приезжих торговцев, я мечтал увидеть и узнать столько же и даже больше, чем они.

Через три недели пути мы встретились наконец с основным войском. Халиф Аль-Малик приехал лично поприветствовать, а скорее – оценить нас как бойцов. Он, облаченный в пышные одежды, восседал на великолепном скакуне, окруженный десятком телохранителей. По его виду, а также по его лагерю, который мы видели с почтительного расстояния, можно было подумать, что он выехал на прогулку или на охоту. Очевидно, этот поход он именно так и задумывал, будучи вдохновлен недавними успехами своей армии, низвергшей Абдула ибн Аз-Зубейра и открывшей ему путь в Мекку. Он стремился как можно скорее осуществить переполнявшие его голову грандиозные планы, и рядом с ними эта маленькая задача вовсе не выглядела в его глазах серьезно. Ее решением он занялся лишь потому, что его убедили в необходимости такового. Обладающий большим богатством, окруженный преданными людьми и располагающий могучей армией, он считал себя всесильным, способным преодолеть любые трудности, решить любые задачи, не оглядываясь на мелочи и не считая нужным соблюдать какую-либо осторожность. В его в чем-то юношеском еще уме совсем не укладывалось, что в делах на общее благо, да еще когда все продумано и предусмотрено, могут возникнуть сколь-нибудь серьезные, а тем более – опасные, неожиданности. Однако вскоре произошло событие, которое значительно охладило его пыл. И благодаря ему в дальнейшем он стал действительно достойным повелителем, решительным, но осмотрительным, что позволило ему совершить немало славных и важных дел на благо государства. Для меня же оно также имело большое значение, так как приблизило меня к нему и через длинную череду других событий определило весь мой путь, конца которого я теперь даже не берусь предугадать.

Итак, наш полк, насчитывавший три с лишним сотни молодых, неопытных воинов, разделили на несколько частей, определив для каждой позицию в стороне от основных сил, к которым постоянно подходили все новые отряды из других городов. Сотню, в которой остался я со своим десятком, поставили в трех километрах юго-западнее войска халифа. Другие же группы воинов, численность которых возрастала с удалением от центра, расставили особым порядком, так что получилось что-то вроде сети, охватывающей довольно большое пространство. Район, в котором все мы находились, в последнее время дурно славился лихими проделками «псов пустыни» – небольших отрядов пустынных кочевников из разных племен, не желающих признавать власть повелителя и промышляющих разбоем среди мелких поселений и на караванных путях. По замыслу военачальников это огромное «сооружение», медленно двигаясь с соблюдением установленного порядка, должно было прочесать неспокойный район и выловить возмутителей спокойствия. Расстояние между отрядами было достаточно большим для широкого охвата территории, но в то же время достаточным для устойчивой связи между ними. По тому же замыслу, если бы один из отрядов обнаружил или подвергся нападению «псов», ближайшие, получив условный сигнал, могли без промедления прийти на помощь. Однако того, что произошло в одну из ночей, не мог предвидеть никто.

В эту ночь я стоял в дальнем дозоре на расстоянии полета стрелы от лагеря, устроившись в небольшом углублении на гребне дюны. Такое положение делало меня незаметным по крайней мере с двух сторон, что имело большое значение: уже не один дозорный был сражен стрелой, стоя открыто. Обзор же с моего места был прекрасным во все стороны. К тому же яркая луна очень хорошо освещала все вокруг. Спать не хотелось совсем: мысль о том, что враг может напасть в любой момент, прекрасно разгоняла дремоту и обостряла чувства. Кроме меня в дальнем дозоре стояли еще пять человек, образуя вокруг лагеря шестиугольник. А возле самого лагеря так же по кругу располагался еще ближний дозор, готовый принять и передать тревогу.

Я время от времени оглядывал окружающую местность, внимательно вслушиваясь в ночные звуки, и вдруг услышал далекий топот копыт. Песок сильно глушил его, но за время похода мой слух обострился и научился различать звуки, измененные песком. Топот приближался, и я понял, что всадник движется прямо на меня. То, что всадник был один, я определил сразу. Однако через некоторое время я вновь услышал топот уже целой группы лошадей, приближавшихся ко мне с другого направления, как бы наперерез первому. Я увидел их почти одновременно. Первый всадник приближался, как я правильно угадал, с востока. Он скакал во весь опор, и я с изумлением узнал в нем самого́ халифа Аль-Малика. С севера же стремительно приближались шесть человек в незнакомой одежде. Но в следующее мгновение я понял, кто они: их облик был очень похож на неоднократно повторяемый в рассказах бывалых воинов облик «псов пустыни». Я понял, что они выслеживали халифа, который необъяснимым образом оказался один среди пустыни и теперь представлял для них легкую добычу. К тому же что-то подсказывало мне, что эти шестеро – лишь часть отряда, и что вот-вот появятся остальные.