Линейный крейсер "Михаил Фрунзе" - Владимир Коваленко Страница 6

Корабль – суета, корабль в ремонте – тысячи сует. Идет гонка с неведомым: а ну, не окажешься готов к безвестному сроку? Работ непочатый край, и успокоившееся море мирностью своей подгоняет: успей, пока новый шторм не проверит работу.

«Фрунзе» готовится к плановой буре: заходу в порт.

Советский флот помнит заповедь адмирала Макарова: «в море – дома». Коли так, то в порту корабль – в гостях. В гости же приходить грязным, да в затрапезном… Стыдно.

Вовсе позорище, если порт чужой, а корабль – линейный крейсер, потомок «диких кошек» Фишера. Когда-то визитной карточкой великой державы служили тяжеловесные и неторопливые дредноуты, но теперь их место заняли линейные крейсера. Если государства, каким удалось наскрести на дредноут, можно пересчитать по пальцам двух рук, то линейный крейсер – роскошь, дозволенная не всякой великой державе. Список их обладателей куда короче.

Великобритания – владычица морей.

Франция – сильнейшая морская держава континентальной Европы.

Япония – главный поджигатель войны в Азии.

И, разумеется, Советский Союз, оплот нового строя, надежда прогрессивного человечества, заступник всех трудящихся.

Политруки говорят именно в таких выражениях, им положено. Кому не ясно – бери корабельную газету, свежий выпуск, пачкающийся типографской краской. Там для тех, кому лень сравнивать устав РККФ тридцать шестого года с иностранными, разъяснено: линейный крейсер империалистической державы есть инструмент нападения, острие атакующих сил, прочий флот служит для обеспечения его действий. Советский линейный крейсер – элемент защиты, становой хребет соединения кораблей, непревзойденное средство поддержки легких сил и береговой обороны, к тому же и сам он способен выполнить любую арьергардную операцию! Оборона побережья, защита торгового судоходства от чужих рейдеров, контрудар по ослабленному атаками легких сил противнику – вот краткий перечень уставных обязанностей «Михаила Фрунзе».

Именно его, а не некоего произвольного советского линейного крейсера. У СССР других кораблей этого класса нет. Со временем появятся, заложены: в Ленинграде -«Ленинград» же, в Николаеве – «Киев», в Молотовске -«Москва», причем «Москва» аж дважды: в тридцать седьмом и тридцать восьмом годах. В первый раз качество сварки оказалось таким, что весь невеликий задел пришлось сдать в переплавку.

Новые корабли будут сильней, быстроходней, но только будут. «Фрунзе» есть сейчас, и отдуваться ему – за четверых!

Весь мир на него смотрит, во все глаза.

Кто не верит, может перекинуться словцом со старожилами. Те вспомнят, как корабль готовили перед смотром в Спитхеде, когда ходили выказывать дипломатическую вежливость по поводу коронации нового английского монарха.

Линейный крейсер с честью показал огромный, сшитый специально для смотра военно-морской флаг страны Советов. На него глазели чужие флоты, и буржуазных демократий, и фашистские. Надеялись рассмотреть хоть соринку, придраться, охаять. Не нашли! Корабль сверкал от мачты до киля, маневрировал ловко… а больше для дипломатии и не надо. Поздравлять короля явились, не воевать.

Старшины доводят необходимость большой приборки по-своему.

– Положено, – говорят. – Мы – линейный крейсер. Это значит что? Что у нас к линкоровской основательности необходимо прикладывать крейсерский шик. А какой на корабле может быть шик, когда видно битое стекло и перекореженное железо? И морской черт с тем, что сталь порвало. Краска ободрана!

Вот и приходится – где резать ацетиленовой горелкой, где, наоборот, сваривать, лупить кувалдой или киянкой, сверлить, клепать, снимать и монтировать, заводить тали и крутить домкраты. Поверху – шкуркой, бензинчиком… Хорошо, его на борту много – авиационного, для самолетов-корректировщиков. Потом доходит до кистей. Что не подлежит окраске, надлежит надраить, чтобы медь сверкала, а тиковый палубный настил всецело приобрел правильный светло-бежевый оттенок, на старшинском языке почтительно именуемый «белым алмазом».

Работают-стараются все… Иной старшина, у которого рукав от локтя до плеча изукрашен «конриками» – нашивками за выслугу, вздохнет украдкой:

– Вот чего не понимал царь-покойник: нельзя менять тиковую палубу на сосновую… От того не экономия, а одни беспорядки!

Сосновая палуба быстро лохматится, «теряет вид» так, что на нее плюнуть хочется. Из-за сосновой планки списали бывший флагман Балтфлота, «Рюрик» – комиссия была не столько морская, сколько большевичья, палубу увидели – все, крейсер – руина, на слом его! «Полтаву», будущий «Фрунзе», на разделку не сдали, хотя собственная команда едва не загубила корабль. Устроили пожар, машину выжгло…

Экипаж трудится, помполит тоже: бегает по палубам так, что хоть язык вываливай, где работа тяжелей, где нужно подсобить не только словом – Иван Павлович подставляет плечо, прикладывает сильные и умелые, морские, руки. Шутит:

– Всем помочь готов, кроме механиков…

– Почему кроме?

– А у них старшой побольше меня… Так что там от меня немного надо. Так, напомнить о текущем политическом моменте, чтоб дело шло сознательней.

Политический момент острый. Радио – спасибо белоглазому Ренгартену, корабль ни на минуту не остается без связи и новостей – донесло голос истории. Из Афин летит яркое, яростное, долгожданное: «Всем, всем, всем!»

Фашистское правительство свергнуто.

У власти правительство Народного Фронта!

Потому «Фрунзе» и спешит к греческим берегам – всем стремительным телом, всей весомостью тридцати тысяч тонн водоизмещения стремится поддержать перемены. По палубам гремят революционные песни.

Корабль идет в страну с небесами, распахнутыми в будущее. И кое-кто из комсомольцев нет-нет, да и скажет:

– У них ведь – наш семнадцатый год! И мы – увидим!

Лица старшего поколения суровеют. Они помнят, как все