Несвятая троица - Андрей Двинский Страница 6

Мой ноут оказался слегка помят, что, впрочем, не сильно меня расстроило – электричества все равно взять было негде. А вот Ирина гитара уцелела, и это обрадовало всех и даже немного подняло настроение. Закончив внутри, мы вылезли из вагона и задумчиво уставились на гору вещей, которые решили взять с собой. Тут, пожалуй, без небольшого грузовичка не обойтись. Впрочем, Беркут быстро все решил: кинул нам с Иркой по рюкзаку и велел собрать себе все необходимое на несколько дней. Приказал каждому взять по два одеяла. Сам, кроме рюкзака с едой собрал себе сумку на плечо. Вещи типа ножей (2 штуки разных размеров) и зажигалок (6 штук) раздал и приказал беречь пуще денег. Вырезал себе и мне по здоровенной дубине, похожей на посох, предложил и Ирке, но она отказалась. Все остальное он сложил на большой дерматиновый лист, вырезанный из сиденья и тщательно перевязал в тюк. Мы вместе погрузили его в яму, недалеко от вагона, заложив сверху камнями и замаскировав сухими ветками. Потом мы решили немного перекусить перед дорогой.

Мир снова стал для меня «цветным».

Поднося ко рту бутерброд, я увидел свою руку и засмотрелся… Рука вся состояла из разноцветных каналов разной толщины, по которым пульсировала красная, желтая, зеленая и синяя жидкость. И не только рука, все тело было таким, под одеждой. Впрочем, и в одежде часть ниточек оплетали разноцветные капилляры. Черт… Аппетита картинка не добавляла. Присмотревшись к бутерброду, я выяснил, что и колбаса, оказывается состоит из красных и желтых сгустков, сыр – из красных и синих, а помидор – из зеленых, синих и желтых. Интересные получались пироги с котятами. Похоже, что я вдруг начал видеть некие новые свойства материи.

Понаблюдаем, поразмыслим…

Обед, если его так можно назвать, прошел в молчании. Ира была мрачной, мне показалось: еще чуть-чуть и она разревется. Беркут о чем-то размышлял, потом вдруг, быстро запихнув бутерброд в рот и наскоро прожевав его, поднялся.

– Надо попутчиков… похоронить.

Мне не хотелось этим заниматься, но Андрей настоял. Иру мы оставили упаковать остатки еды, а сами, хлебнув по глотку из фляжки, оттащили трупы к найденному Беркутом подходящему углублению в скале и завалили их камнями.

Когда вернулись к месту ночевки, Ирка сидела на траве и ревела. Андрей покачал головой, уселся с ней рядом и обнял. Прижавшись к нему, она пыталась что-то сказать, но слезы душили ее.

– Мы… Мы никогда отсюда… отсюда не выберемся… никогда не… не увидим… своих…

– Тихо, девочка, – бормотал Андрей, гладя ее по голове. – Не плачь, все образуется… Все будет хорошо…

Я поднял лежащую рядом флягу, отвинтил крышку и налил в нее золотистой жидкости. Мне показалось, что в коньяке плавало несколько зеленых и синих капелек. Закрыв глаза, я потряс головой. Капельки исчезли.

– Пусть она выпьет, – передал я Беркуту крышечку. Он поднес коньяк к Иркиным губам и, буквально, влил содержимое крышки в нее. Она закашлялась, помотала головой и посмотрела на нас опухшими от слез и голубыми, как небо, глазами.

– Мальчики, пообещайте мне, что мы вернемся домой…

– Обязательно вернемся! – твердо сказал Беркут, не дав мне и рта раскрыть. – Но нам надо искать туда дорогу. А не сидеть здесь и реветь. Поэтому, девочка, поднимайся, бери свои вещи, и пойдем!

Андрей Беркутов. Неизвестно где, то же утро

Мы обогнули скалу и начали медленно подниматься вверх, петляя между огромными валунами. В воздухе пахло каменной пылью, витали ароматы цветов и зелени, а к этому букету по-прежнему примешивался запах гари. Справа шла отвесная стена, сзади, слева и дальше по курсу виднелся лес. Под ногами хрустели камушки, изредка попадались островки жесткой желтоватой травы. Небо было вполне земным и солнце, поднимавшееся над деревьями впереди, внешне почти не отличалось от того, которое жарило нас вчера в Румынии. Ну, разве что, может, было чуть более красноватым, хотя это мог быть эффект восхода. Птицы тоже чирикали по-домашнему, весело и с задором. Только вот маленькая зеленоватая луна, склонившаяся к югу, развернулась рогами от солнца и теперь казалась совсем неземной.

Ирине идти было тяжело, она постепенно успокоилась – пришлось сосредоточиться, чтобы не поскользнуться или не ступить в какую-нибудь яму. Вадик выглядел как-то странно, часто озирался по сторонам. Мне показалось, что чувствует он себя не очень хорошо, я решил, что стоит приглядывать за ним внимательнее. Странная все-таки штука – психика. Больше десяти лет прошло, как я дембельнулся по ранению, а попав в переделку, сразу будто вернулся в то время. И ребят сейчас я воспринимал не как сотрудников, с которыми пришлось поехать в командировку, а как бойцов моего отделения, которых надо вывести живыми и, по возможности, целыми. Куда вывести? Об этом я запретил себе думать. Потому что чувствовал, если долго размышлять – крыша поедет. И твердил себе каждую минуту – сосредоточься на тактике. Стратегию обдумаешь потом. Так и шли.

Спустя минут десять вышли на плоскогорье, откуда предположительно упал наш вагон. Я уже хотел было объявить это ребятам, но тут услышал звуки, которые меня насторожили. Впереди послышались голоса.

Это могли быть наши попутчики из других вагонов, но что-то мне не понравилось в интонациях. Слов разобрать было нельзя, и я решил подстраховаться.

Я снял рюкзак и сумку, перехватил палку двумя руками и жестами показал Вадиму и Ире соблюдать тишину и опуститься на траву. Рефлекс, однако – остановился, сядь или пригнись. Потом, стараясь не шуметь, побежал к ближайшему большому камню, за которым открывался вид на плоскогорье.

Не пойму, почему я решил оставить ребят ниже – называйте это чутьем или интуицией. Но что-то мне подсказывало: не стоит всей толпой бежать вперед, раскрыв объятья. Так просто вагоны не перелетают с одной планеты на другую. Были у меня все основания думать, что это результат чьих-то действий. И я сильно сомневался, что наши цели совпадают.

Выглянув из-за камня, я увидел интересную картинку: впереди, метрах в двухстах от меня, находилось пожарище, по которому бродили люди. Это никак не могло быть остатками поезда. Пожарище скорее напоминало деревянное строение, сгоревшее этой ночью. Кое-где дымок еще поднимался над остатками бревен. Люди были странными, точнее странными была их одежда и экипировка. Я не мог разглядеть деталей, но, по-моему, они были в кольчугах или панцирях, уж очень те блестели на солнце.

Насчитал я их четырнадцать человек, они ходили по пожарищу и ковырялись в нем палками, вероятно, что-то выискивая. Чуть в отдалении стоял мужик без панциря, в серо-зеленой, судя по виду, кожаной одежде: странного покроя куртке и штанах. Изредка он что-то говорил и махал руками, возможно раздавая указания. Руководил, так сказать, в буквальном смысле слова. Языка я различить не мог, далеко было. Вдруг один из искавших вскрикнул и пошевелил своей палкой в земле, разгреб золу, что-то поднял. Командир подошел ближе, посмотрел, покачал головой. Боец кинул вещь обратно на землю и продолжил поиски. Оказалось, что боец держал в руках не палку, а что-то типа копья, наконечником которого служил длинный и тонкий клинок. На поясе у парня висела штука, очень похожая на меч в ножнах. В сочетание с кольчугами это наводило на определенные выводы об уровне местной цивилизации. Вот блин, ситуация… Поразмышляв, я решил позвать ребят, чтобы они тоже оценили реальность. Потому что не представлял, как нам с ней, реальностью, уживаться дальше.