Star Wars: Планета-бродяга - Грег Бир Страница 6

Рану на руке придется скрыть. После беглого осмотра, который он смог себе позволить в полете, она казалась не такой уж серьезной.

Пришло время снова сконцентрироваться, сгруппироваться и нырнуть вниз. Как камень. Только падение этого камня будет под абсолютным контролем.

Именно этого — абсолютного контроля над собой — Анакин всегда хотел добиться.

* * *

Оби-Ван взлетел над изогнутой поверхностью экрана и быстро, применив джедайскую технику, оценил свое физическое состояние. Он был побит и почти впал в отчаяние — джедай быстро подавил в себе это чувство, потому что оно могло привести к гневу, и тогда Оби-Ван был бы обречен на провал, — но все кости были целыми. Он задыхался, но восстановил ровное дыхание, взглянув на остальных гонщиков.

Анакин медленно кружил, опускаясь к центру экрана" до которого оставалось еще метров сто. Другая, золотистая, фигура быстро, как падающий лист, снижалась по спирали в сотне метров над Анакином. Третий и четвертый гонщики описывали широкие круги по периметру.

Оби-Ван сфокусировал внимание на Анакине. Он уже приготовился взлететь повыше, когда увидел, что его падаван изогнулся, словно собрался нырять, и исчез из виду, скрывшись в центральном отверстии экрана.

Кеноби метнулся к ближайшему отверстию, метрах в двадцати от него. Он заблаговременно сложил крылья, чтобы их в любой момент можно было развернуть и остановить падение. Его ноги пробили вязкое поле луча захвата на поверхности изогнутого экрана. Воздух вокруг зашипел. Внутренности выворачивало наизнанку, словно он оказался в эпицентре страшной грозы на самом ужасном газовом гиганте.

Вихри замерзшей жидкости взвились вслед за канистрой, с грохотом вырвавшейся из отверстия менее чем в пятидесяти метрах от джедая. Мощный смерч едва не утянул его с собой, и Оби-Ван не был уверен, что ему удастся собраться и снова выпрямиться, подхватив новое энергетическое поле.

Кеноби, как и Куай-Гон Джинн, не поощрял воспитания посредством наказания. Осознания проступка учеником почти всегда было достаточно. Но сейчас юный учитель к своему ужасу обнаружил, что у него довольно-таки темные мысли: он предвкушает, какие резкие слова скажет Анакину Скайуокеру, каким испытаниям его подвергнет и сколько дополнительных часов тренировок назначит ему. И не только для того, чтобы улучшить жизненные перспективы падавана.

* * *

Анакин был объят безумной радостью, когда расправил крылья и поймал поле, ведущее к нижнему уровню. Красота ионных хвостов, молнии, которые то и дело вспыхивали среди клубов сгоревших газов, озаряя стены ямы, громоподобный грохот взмывающих каждые пять секунд контейнеров — все это было прекрасно, но еще важнее для него было то, что все эти шумы сливались в один мощный голос, который манил его, звал к победе более великой, чем в гонках на болидах на Татуине.

Это место многие сочли бы ужасным, и большинство живых существ здесь сразу же погибли бы, а он выжил. Мальчик, еще совсем ребенок, причем бывший раб, выжил, полагаясь не на Силу, а на врожденную безрассудную смелость. Он был один, и был счастлив, что один! Анакин с радостью провел бы всю свою жизнь в предвкушении опасности, чтобы забыть о мучительных ошибках из прошлого, которые не давали спать ночью. Забыть ошибки и ужасное чувство, что внутри нею дремлет мощная сила, с которой падаван не может справиться.

Пустые черные сапоги с топотом проникали в его худшие кошмары.

И снова он выбрал новое отверстие, недалеко от центра экрана, откуда редко вылетали контейнеры. Анакин чувствовал, как пульсирует огромное орудие под нижним экраном. Все его внимание было сконцентрировано на этом вращающемся пусковом устройстве, которое было больше Ордена. Он прислушался к минутной заминке пушки, короткому мгновению тишины перед очередным низким грохотом и лязгом, когда заряжалась и выстреливалась очередная порция контейнеров. Конечно, лучше всего проскользнуть в брешь во время перерыва между залпами и сразу рвануть подальше от отверстия, в которое вылетел контейнер, оставляя за собой клубы газов, взметнувшихся в вихре, молнии и голубой ионный след.

Раздумывая над решением, Анакин восхищался феноменом, о котором другие участники говорили с благоговейным трепетом: со дна поднимались шары плазмы, медленно дрейфуя к поверхности, словно наполняя смыслом пустое пространство над нижним экраном. Они сияли оранжевым и зеленовато-синим цветом, наполняя все вокруг громким шипением. Притронься к ним — и тут же будешь поджарен. Анакин как завороженный смотрел на шары, которые взрывались с резким металлическим лязгом, и в том месте, где они только что были, вспыхивали особенно сильные молнии, пронизывающие клубы дыма, как копье мягкую подушку.

У Анакина волосы встали дыбом, и он не мог списать это на статическое электричество. У него возникло ощущение, что он встретился с примитивными божками мусорной ямы, настоящими хозяевами этого места, хотя эта мысль, сколь мимолетной она не была, шла вразрез со всем, чему его учили.

Сила повсюду, и ничего не требует, ни подчинения, ни благоговения.

Но ему было просто необходимо пережить это, чтобы тут же забыть. Ему нужно было снять с себя всю шелуху, обнажиться до чистой ярости и жестокости, опуститься туда, где не было ни его имени, ни его воспоминаний, ни его "я", где обитали зловещие тени, где можно было на мгновение прейти со светлой стороны Силы на темную, с трудом осознавая разницу между ними.

Анакин — крошечная пылинка в этой игре — инстинктивно сложил крылья и нырнул в центральное отверстие экрана.

Он не заметил, что кровавый резчик, который был всего лишь в пятидесяти метрах над ним, сделал то же самое.

Лафет гигантской пушки находился на возвышении двумястами метрами ниже экрана, и вокруг него ни на секунду не прекращалось автоматизированное движение. По рельсам к орудию со всех сторон стекались загруженные и заряженные контейнеры, и все они падали в жерла пушки, откуда торчали только их заостренные верхушки. Каждый контейнер направлялся по своему маршруту сквозь четыре экрана — четыре корректировки курса, чтобы подняться на запрограммированную орбиту. Химический заряд под контейнером должен был поднять его всего на триста метров, до первого экрана. А там в дело вступали уже лучи захвата и магнитно-импульсные двигатели. Это была сложная, хоть и не одно столетие отработавшая система. Прочная и надежная. Не зря точные копии такой мусорной ямы были по всему Корусканту.

Воздухом над вращающимся лафетом дышать было невозможно. Дым от сгоревших зарядов — простой химической взрывчатки — невозможно было быстро удалить, и он густой пеленой покрывал все под нижним экраном. И кроме того, от силиконового озера поднимались ядовитые миазмы.

В этой кремниевой луже и обитали самые примитивные (не говоря уже о том, что самые огромные) существа на Корусканте. Они жевали гранулы мусора в вечном полумраке: из темноты их выхватывало лишь тусклое дежурное освещение, установленное под лафетом пушки. Самые крупные экземпляры мусорных червей достигали нескольких сот метров в длину и трех-четырех метров в обхвате.