"Черный археолог" из будущего. Дикое поле - Анатолий Спесивцев Страница 6

В растерянности он встал и начал оглядывать окрестности с вершины треклятого курганчика (чтоб его!), временами привставая на носочки и тщетно всматриваясь вдаль. Пытался определиться, понять, что с ним случилось. Дополнительную тревогу вносило то, что джипиэска, несмотря на недавнюю смену батарейки, связь со спутником установить не могла. И оба мобильника в унисон сигнализировали об утере связи. Чтоб не разрядились, отключил их на хрен.

«Черт, черт, хотел же купить «Самсунг» с джипиэской!» – расстроился Аркадий. О его способности соображать свидетельствовала эта бредовая мысль. Если уж отказали его «Сони-Эрикссоны» и специализированная джипиэска, то вероятность срабатывания «Самсунга» выглядела вовсе маловероятной.

Пытаясь сообразить: «Что же, черт побери, случилось?!» – он потоптался на вершине «своего» кургана, силясь хоть что-нибудь рассмотреть в окрестностях. Не преуспев, совсем растерянный, сел на сумку с товаром и стал старательно, но совершенно безуспешно приводить в порядок мысли. Не было в голове ничего, что пусть с натяжкой, но можно было бы назвать мыслями. Сплошной сумбур и бардак. Ну вылитая Верховная рада в первый день распределения кормных местечек. Хорошо, полушария друг с другом физически выяснять отношения не начали. Драка внутри черепной коробки определенно была бы фатальным перебором.

Бог его знает через какое время один из обрывков упомянутого сумбура с бардаком был успешно отловлен и признан «мыслей удачной».

«У меня же в сумке цейссовский бинокль!» – вопреки совершенно определенному заказу, Аркадий и патронов двойную норму положил, и бинокль в прекрасном состоянии совершенно кстати прихватил. Вообще-то нетрудно было прикинуть… что-то к чему-то: зачем ТАКОМУ человеку старое оружие. И от этих прикидок у Аркадия сразу портилось настроение: уж очень был велик шанс стать нежелательным свидетелем. И назад уже поздно сдавать. Но он пессимистические мысли гнал прочь, надеясь на извечное русское авось. Может, пронесет? Не в смысле расстройства желудка. Для самоуспокоения и лишний, не заказанный товар прихватил. Вдруг за дополнительную плату возьмут и их? Вот и пригодились. Пусть не для продажи.

Трясущимися руками, гоня нехорошую, вполне целостную мысль о переносе во времени – альтернативки любил и читал очень охотно, достал бинокль и начал осматривать окрестности уже через оптику. Прекрасное и надежное изделие немецких мастеров (сколько лет в земле пролежал, а видимость дает, как будто новенький!) рассмотреть что-нибудь более интересное, чем редкие курганы, не помогло. Но соображал уже настолько, чтоб заметить: место вроде бы по рельефу походило на то, в котором он получил привет из прошлого. Разве что курганов и курганчиков стало явно больше. Что неудивительно, степь-то нераспаханная.

«Курганчиков больше, а местность вроде та же. Вот бы покопаться в них, столько можно… – тут он вспомнил, каким образом сюда попал, и от души приложил себя ладонью по лбу. – Черт! Сильна же жаба, воистину именно она – символ национального характера. Докопался уже, так нет… Курганы теперь пусть другие копают, я с этим завязал окончательно, а то провалишься в юрский период, налаживай там отношения с динозаврами…» – зарекся он, вопреки известной поговорке, не рекомендующей это делать.

Аркадию захотелось вдруг закурить. ОЧЕНЬ сильно. Хотя он с седьмого класса в рот сигареты не брал, да и особого желания это сделать в последние годы не испытывал – «…нет, определенно фантастики перечитал. Или вчера в чате альтернативщиков пересидел. Называется: сбылась мечта идиота. Мечтал оказаться в прошлом, изменить течение истории? Получи перенос, расписываться не обязательно».

Аркадий изо всех сил зажмурился, задержав невольно дыхание, и, открыв глаза, обнаружил, что не имеющая видимых признаков цивилизации степь никуда не делась. Попытка надавить себе на глаз (вспомнился эпизод приключений Привалова) [9]дала тот же результат. Давить сильно не решился – начинать новую жизнь с одним глазом не хотелось. А попытка ущипнуть себя (больно!) в будущем аукнется ему синяком на бедре. Мысль оказаться героем альтернативки ему, в нынешних обстоятельствах, уже не казалась привлекательной. А ведь столько раз мечтал… Скорее, наоборот, хотелось вернуться в свой, может, несовершенный, но привычный мир. О монгольском нашествии или Гражданской войне лучше все-таки читать. Впрочем, ни о каком ХХ веке не могло быть и речи. Здешние места начали активно осваивать еще в середине века девятнадцатого. Если не раньше.

Его кинуло в пот, и он снял полушубок, свернув, положил на сумку, присел на свое имущество.

«Так что о теплом ватерклозете можно забыть. И об электричестве, автомобилях и многом-многом другом». – Некоторое время он перебирал предметы и привычки, от которых придется отказаться. Возможно, навсегда. Список рос так стремительно, забывать следовало столь о многом, что показалось – «Жизнь уже кончилась, жить больше незачем. Не жизнь будет, а сплошные мучения». – Сильно способствовали пессимизму не ослабевавшая головная боль и временами накатывавшие приступы тошноты.

Будь вокруг люди, может быть, он куда быстрее собрался бы с силами и мыслями. Но строить из себя крутого мэна было не перед кем, и Аркадий позволил себе даже пустить слезу. Очень стало ему себя, бедненького и разнесчастненького, жалко.

А мог бы сообразить, что углубляться в самокопание и саможаление в подобных условиях весьма рискованно и чревато опасностями, вплоть до фатальных. Но не был он супергероем, подобно главному действующему лицу любимой альтернативки, «Попытки возврата» Конюшевского. Ему об этом быстро напомнили.

Услышав конский топот, он обернулся и обнаружил трех всадников менее чем в сотне метров от себя. Они бодро рысили на небольших лошадках, оставляя за собой весьма заметный пылевой хвост. Где, спрашивается, были его уши и мозги?

Посомневавшись – неудобно все-таки рассматривать людей внаглую, через бинокль; хрен их знает, как отреагируют, колдовством посчитают, стрелами напичкают, расстояние для лучников вполне подходящее, – поднял бинокль. И убедился, что самые нехорошие предчувствия начинают сбываться. Рожи у всадников были азиатскими и откровенно бандитскими. А одежда… Опять-таки, хрен знает, как это называется, но к одежде ХХ века их шмотки отношения не имели. Их и тряпками-то вряд ли можно было назвать – сплошная кожа и овчина.

Аркадий задергался. Доставать оружие прямо на глазах дикарей не хотелось, могли расценить такой жест как враждебный. С другой стороны, не достанешь – они тебя мигом захомутают и на продажу погонят. Да и, в конце концов, они могут не знать, что это за штука такая – пистолет. Помявшись еще несколько мгновений, он нагнулся, расстегнул сумку, покопался в ней, извлекая из-под тряпок «ТТ». Слишком поздно.

Еще когда копался в сумке, услышал какой-то новый звук, то ли свист, то ли гул. Это кочевники раскручивали арканы, один из которых и сдернул его с курганчика, как только он выпрямился. При этом прочно зафиксировав руки прижатыми к телу.