Ставка на возвращение - Николай Басов Страница 6

Лишь потом Рост понял, что дело обстоит еще хуже, гораздо сложнее. Ему стало казаться, что именно эти самые баки были причиной его переутомления. Собственно, все они представляли довольно простую конструкцию, сделанную из чистого, беспримесного металла моллюсков. Высокая и громоздкая, до семи метров, древнегреческая амфора с горловиной наверху, через которую выдавливался готовый молдвун, шириной не более трех метров, внизу немного меньше. Только вместо ручек к ней подходило пять разнообразных трубопроводов, один с водой, один с каким-то питанием для грибков, представлявшим собой тонкого помола порошок, который под давлением тек, словно жидкость, один с еще более важной, чем питание, добавкой, от количества которой зависел вкус продукта, один с подводом воздуха и еще какой-то, о назначении которого Ростик так и не догадался, может быть, даже и резервный.

В днище были встроены подогревательные элементы, а центральное место занимал довольно широкий герметичный люк, чтобы можно было влезать в бак в случае, если дрожжи перекисали, становились несъедобными, и бак необходимо было как следует вымыть. Такие аварии, кстати, случались довольно часто, и недели не проходило, чтобы из ста с чем-то баков, расположенных в их цеху, хотя бы один не «протух». Роста пока бог миловал от этой напасти. Иначе ему, как он отлично понимал, было бы не избежать возвращения в цех гидропоники, чего ему вовсе не хотелось.

Помимо недостатка сна его еще мучили боли в плечах, потому что ворочать тяжелым совком все из той же «природной» нержавейки, больше похожим на лопату для уборки снега, да еще с созревшим молдвуном, было нелегко. Ведь иногда на лопате набиралось до пятнадцати килограммов сероватой, не слишком аппетитной массы, к запаху и вкусу которой тем не менее можно было привыкнуть. И все-таки эту операцию другие рабочие на баках делали посменно, а ему приходилось одному… Но на более дружелюбное отношение он и не рассчитывал. Уже то, что его перевели сюда с гидропоники, половине пурпурных казалось неслыханной поблажкой, почти привилегией.

Впрочем, косые взгляды или откровенно недобрые подначки Ростик выдерживал без труда. И мог бы вовсе разучиться реагировать на них, если бы не изматывающая не менее, чем физическая трудность его работы, необходимость все время оставаться настороже.

Вопрос пурпурного коротышки о том, не проявляет ли он агрессивности, послужил своего рода сигналом для Роста. Но, к сожалению, и знаком для большинства пурпурных рабочих цеха. Теперь они почти с интересом дразнили его, иногда не слишком злобно, но иногда почти нестерпимо, чтобы, возможно, спровоцировать ту самую вспышку агрессии, в которой его втайне подозревали. И по закону обратной связи раздражение, которое Ростик никогда не умел как следует подавлять еще и в Боловске, стало копиться. Иногда ему приходилось в прямом смысле стискивать зубы, чтобы не треснуть кого-нибудь лопатой, или не пальнуть в какую-нибудь пурпурную физиономию парочкой ответных ругательств, или просто не попроситься назад на гидропонику, где от рабов, еще более задавленных, чем он, не приходилось ждать такого психологического террора.

Но он держался. Не понимая, зачем это нужно, к чему это в конце концов приведет, но держался. И оказался прав. Потому что спустя месяца три неожиданно все успокоилось и даже переменилось. Теперь посмотреть на него приходили рабочие из других цехов, разумеется, те, кто имел право свободно передвигаться мимо всевозможных постов. Приходили даже с других кораблей.

Отгадать причину такого интереса к своей персоне Рост сумел далеко не сразу. Но все-таки сумел, когда подслушал какой-то разговор, который при нем повели на едином пурпурные бригадиры и некая довольно крупная, очень красивая, как павлин, пернатенькая ящерица. Лицо у нее, надо признать, было выразительным, мимика богатой, взгляд умным, и при этом глаза отливали чуть не всеми цветами радуги, но не из-за фасеточного строения, а из-за необычного хрусталика.

— Так это и есть ваш разудалый производственник? — спросила ящерица.

И получила ответ, что, мол, не ошиблась. А Ростик сделал законный вывод, что ящерица не только обладает неким повышенным статусом среди здешних пурпурных, но и относится к женскому полу. В общем, на выслушанный ответ ящерица еще раз спросила:

— А как он увеличивает скорость созревания молдвуна?

И снова выслушала на редкость вежливый ответ, что никто этого не знает, даже само это существо… под названием «люд». После чего ящерка еще с полчаса присматривалась, как Ростик работает, а затем, грациозно повиливая хвостом, ушла куда-то, и многие из пурпурных смотрели ей вслед со смешанным чувством облегчения и зависти. Из этого тоже можно было сделать разные выводы, но Рост отказался от попыток понять, что же действительно произошло на его глазах, оставив это до более благоприятных времен. Теперь он почему-то не сомневался, что такие времена скоро наступят.

Должно быть, то же почувствовали и другие пурпурные «коллеги», потому что теперь его стали гонять совершенно немилосердно, даже те, кто раньше не проявлял к нему особой придирчивости. Например, его все чаще стали посылать со свежим молдвуном в ясли для новорожденных викрамов.

Вообще-то дрожжевыми грибками викрамов не кормили, эта пища ценилась гораздо выше, чем те растения, которые можно было производить гидропонным способом. Но для маленьких рыболюдей приходилось делать исключение, потому что другого питания, производимого на фермах плавающего острова, они не усваивали. Хотя, конечно, могли, вероятно, употреблять и мясо, но оно было слишком дорого, дешевле было кормить их молдвуном.

Поэтому Росту приходилось теперь три, а то и четыре раза в сутки нагружать металлическое корытце, установленное на колеса, и переть всю конструкцию, вес которой иногда превышал полторы сотни килограммов, через две палубы вниз, чтобы попасть в детский питомник рыболюдей. Охранники тут его уже знали и даже перестали придираться, что он, мол, не очень активно работает, когда сообразили, что ему приходится делать все одному, изо дня в день.

Довольно скоро его стали узнавать и рыболюди, вернее, те няньки из викрамов, которые были приставлены к малышне. Сначала, глядя на этих мощных, до четырех метров, теток с хвостами, Ростик очень опасался, что одна из них с голодухи либо по природной ненависти к тем, кто живет не в воде, подпрыгнет и утащит его своими мощными ручищами в темную неизвестную глубину, чтобы загрызть акульими зубами. Но потом сообразил, что эти няньки были выдрессированы куда лучше, чем другие викрамы, либо были как-то изменены, может быть, тем же способом, что и рабы, чтобы не вредить почти беззащитным викрамчикам. А значит, явных признаков агрессии не проявляли. Тогда у него случилась парочка знакомств с этими самыми викрамшами, хотя на их писк и треск, в которых лишь с трудом можно было узнать слова на едином, он отвечал, должно быть, невпопад, и его единый был для них так же трудноразличим, как и их для него. Но он дошел уже до такого состояния, что ему приятно было разговаривать пусть даже и с такими чудными и чуждыми существами.

И таким вот странным образом он выяснил кое-что интересное. Во-первых, как викрамы поняли по вкусу и цвету воды за бортом кораблей, они идут к одному из самых больших континентов, который контролировали губиски. И второе, сам Валламахиси существенно перестраивался, потому что получил в войне с людьми слишком сильные повреждения. А с десяток одиночных кораблей экономичным и очень долгим способом отправили куда-то еще, чтобы попытаться хоть как-то отремонтировать или разобрать на металл.