Чинители - Александр Матюхин Страница 6

Показалось, что я растворился, буквально как растворяется шипучая таблетка в стакане с водой, а потом собрался вновь. Возможно, я был уже не таким, как раньше, а возможно, это был вообще не я. Странное ощущение, знаете ли.

Спуск с мостовой у реки тоже как будто не изменился, но скорее всего был совсем другим. Полумрак сгустился, мелкая дождевая морось стала плотнее, а очертания города наверху, вдоль берегов, размылись ещё больше. Будто невидимый художник поленился прорисовать чёткие линии. Дома казались небрежными черновыми набросками с кривыми крышами и куполами, без окон и дверей и с кляксами на месте арок и парадных. Нигде не горели фонари, а цвет у неба был иссиня-чёрный.

Болотные голуби рассыпались на несколько групп и кружились вокруг шпилей и высоких крыш. Мне показалось, что я слышу равномерный шорох сотен крыльев: будто рвётся тонкая непрочная ткань.

Бабушка, дедушка и Макс уже стояли около меня. Не знаю, как я не заметил их появления. Возможно, тут подобное было в порядке вещей. На волнах у каменистой мостовой покачивалась небольшая лодка с двумя вёслами.

–Мы на Изнанке?– спросил я.

–У вас ещё не взрывается голова, дети?– спросил дедушка.– Живо в лодку, а потом я всё расскажу.

–Всё-всё?

–Что-нибудь точно.

Бабушка забралась первой, помогла Максу и потом мне. На дне лодки лежали спасательные жилеты, но не оранжевого цвета, как принято, а тёмно-болотного.

–То, что нужно,– проворковала бабушка, натягивая жилет на Макса.– На Изнанке бурные воды. Здесь скопились все наводнения за три сотни лет, все волнения и ветра. Утонуть, понятное дело, не получится, но с жилетами спокойнее как-то.

От жилета пахло не водой и водорослями, а теплом. Знаете, если осторожно понюхать включённую лампу, запах будет такой же. Я пробовал.

Дедушка оказался в лодке последним, уселся на скамейку в центре и взялся за вёсла. Лодка ни к чему не была привязана. Едва все оказались на борту, она стала медленно отплывать от каменного спуска. Стало очень тихо, и плеск волн казался инородным, ненужным.

Стены набережной подёрнулись влажной дымкой, перестали быть реалистичными. Их словно смазал мелкий дождь. За оградками всё меньше различались дома и всё больше – чёрные неясные тени. Кое-где темноту и морось разрезали огоньки окон, похожие на глаза, внимательно наблюдающие за нашей крохотной лодкой.

Течение подхватило нас и медленно поволокло неизвестно куда. Дедушка опустил вёсла в воду, но не грёб, а просто корректировал движение.

–Жил старик со своею старухой у самого синего моря,– начала бабушка негромко и подмигнула мне.– Вернее, не у моря, а у Невы, тут недалеко. Они были обычными крепостными, то есть людьми подневольными, служили у одного барина, жили в небольшой каморке в барском доме. Старуха целыми днями стирала, гладила, прибирала, а старик рыбалку организовывал для своего господина. Выезжал, значит, к озёрам в леса, места рыбные вынюхивал, выискивал. Дар у него был на это дело, и барин старика очень уважал и ценил. А старик думал, что вот-вот – и даст барин ему вольную. Это значит, смогли бы старик со старухою в своём домике жить, никому бы не подчинялись, ловили бы рыбу, живность всякую и тем бы питались.

–А дети у них были?– спросил Макс.

–На тот момент ни единого ребятёночка. В общем, как-то раз барин заболел страшно, слёг с лихорадкой и едва не помер. Старик вокруг него крутился, места не находил, всё ждал, что барин ему вольную подпишет, отпустит перед смертью-то на волю. А барин не отпускал. Между нами, он об этом и не думал никогда. Зачем отпускать того, кто тебе столько пользы приносит? Выздоровел барин, в общем, вызвал к себе старика и говорит: «Осерчал я на тебя (это значит, обиделся). Думал, мы с тобой навек вместе, а ты, значит, уйти захотел, всё на волю смотришь. Грустно мне от этого и одиноко». Старик ему и отвечает: «Тогда отпусти, да разойдёмся с миром. Сил нет терпеть». Барин покачал головой. Не по нраву ему пришлись эти слова. Приказал он отвезти старика в сарай да выпороть хорошенько, чтобы все мысли о вольности из головы вышибить. А после бросил старика в яму надолго, где его кормили только объедками с барского стола, а поили дождевой водой. За то время, что старик провёл в яме, барин разыскал другого подневольного, который в рыбном деле тоже был мастер. Приехал тот со своею женою и занял каморку в барском доме, а все вещи старика и старухи выбросили за забор. Много недель прошло, старик исхудал и поседел. Вытащили его измождённого (это значит, усталого), привели к барину. А барин ему протянул вольную, говорит: «Подумал я и решил, что негоже тебя держать, прав ты, старик. Иди на все четыре стороны. Живи как хочешь». Старик развёл руками: «Куда же я теперь пойду? Все мои вещи разворовали, жилья нет, деньги закончились». Барин ответил: «А ты как хотел, милый друг? Свобода всякому тяжело даётся. Вот и попробуй на свободе-то, без барской помощи». В общем, вывели старика за ворота, и там он встретился со своею старухой, и отправились они в леса, к берегу большого озера. Выжили как-то, стали заглядывать в город. Петербург как раз недавно отстроили. Старик со своим даром не пропал, заработал денег на небольшой дом. Старуха тоже то тут, то там подзарабатывала.

–И всё у них закончилось хорошо?– спросил Макс.

–Почти, мой хороший,– улыбнулась бабушка.– Как-то раз пошёл старик к озеру, забросил невод и вытащил золотую рыбку, как в сказке. Рыбка заплутала, выплыла из Изнанки и угодила в сети. В обмен на свободу пообещала старику исполнить желание, но он был не из тех людей, кто за своей жадностью не видит добра. Отпустил рыбку просто так.

–Я бы загадал железную дорогу,– вставил Макс негромко.– Чтобы только моя была. Построил бы её на всю нашу квартиру. С электровозом нормальным, который можно разбирать.

–Вот поймаешь, тогда загадаешь,– ответил я.– Дай дослушать.