Испытание на прочность - Александр Ярославцев Страница 6

Когда Насер ад-Дин услышал эти слова, он не смог сдержать радости от того, что безвозмездно получит столь дорогой подарок. Счастливая улыбка расползлась на смуглом лице шахиншаха от мысли, что его войско будет вооружено ружьями и пушками. Подобного везения никогда не выпадало ни одному из правителей Тегерана. Главная ударная сила персов по-прежнему состояла из сабель, копий и луков. Насер ад-Дин был на седьмом небе от столь щедрых милостей царя, но хитрый шах хотел еще большего.

Получив в свое распоряжение огнестрельное оружие и зная о невысоком качестве выучки своих солдат, он попросил прислать в Тегеран в качестве инструкторов русских офицеров.

– Мы будем очень благодарны нашему царственному брату, если он пришлет нам своих блистательных офицеров для обучения моих воинов искусству современного боя.

Шах Насер ад-Дин щедро лил воду лести на уши царского посла, но граф уже хорошо знал, сколь легковесны сладкоречивые речи его собеседников.

Вежливо склонив голову, в витиеватой восточной манере, которой он быстро обучился за время переговоров, Бартяков ответил, что русский император очень хорошо понимает своего царственного брата, и, скорее всего, слова шаха найдут отклик в его безграничном сердце. Однако если просьба о посылке русских инструкторов была вполне ожидаемой, то последующее за ней продолжение стало неожиданностью для царского посланника, считавшего, что тема военного сотрудничества исчерпана.

То ли желая показать степень своего высокого доверия к северному владыке, то ли решив в этот день добиться максимальной пользы от союза с русскими, но шах совершил поступок, который ранее до него никто никогда не делал.

Придав своему лицу многозначительный вид, персидский монарх торжественно произнес, глядя поверх голов своих многочисленных советников.

– Передайте также моему царственному брату и своему государю, что я буду несказанно рад, если походом моих войск на Герат будет командовать русский генерал, которого он сюда пришлет. Если мой брат сделает это, то тогда я совершенно спокоен за наш поход.

Услышав это заявление, Бартяков очень изумился и даже переспросил переводчика, правильно ли он понял слова шаха. Когда же тот слово в слово повторил ранее сказанное монархом, то граф не смог сдержать своего волнения.

– Русский генерал во главе персидского войска? Любой, кого император сочтет нужным назначить? – уточнил посланник, торопливо перебирая в уме возможные кандидатуры на столь важный пост.

– Любой, – подтвердил Насер ад-Дин, радуясь тому эффекту, который произвело его предложение.

– Даже если пришлет генерала Ермолова? – с невозмутимым лицом уточнил Бартяков, не удержавшись от возможности поддеть персов, к которым в его душе накопилась масса недовольства за их многочисленные виляния во время ведения переговоров.

– Господин посол, конечно, шутит. Всем известно, что генерал стар и вряд ли сможет перенести все тяготы предстоящего похода, – поспешно произнес Мохаммед Али, главный советник шаха, и граф больше не упоминал Ермолова, удовлетворившись тем, как вытянулись лица персов при упоминании имени бывшего грозного наместника Кавказа.

– Я сегодня же отошлю специального гонца к государю императору с известием о вашем предложении, и смею надеяться, что оно будет благосклонно рассмотрено, – заверил Бартяков шаха, энергично прижимая правую руку к сердцу, что на языке восточного этикета выражало правдивость и искренность сказанных слов.

Фельдъегерь со срочным письмом от Бартякова застал русского императора в Орле, куда он прибыл с инспекторским визитом по просьбе графа Ардатова. Пока на Финском заливе стояли льды и вопрос о союзном десанте на Петербург временно откладывался, император на время покинул столицу для поднятия духа среди мирного населения.

Псков, Тверь, Москва, Тула, Орел – таковы были этапы большого пути Николая Павловича, который должен был продемонстрировать всем, а в первую очередь внешним врагам, что государь не пал духом от временных неудач в Крыму и не собирается идти на мировую с неприятелем. Напротив, император полностью уверен в своих силах и готов к ведению долгого затяжного военного конфликта.

Предложение Насер ад-Дина прислать к нему русского генерала очень заинтересовало Николая Павловича. Желание шаха поставить во главе своего войска иноземного генерала говорило о том, как далеко собирался персидский монарх шагнуть в отношениях с Россией.

Императора нисколько не смутил тот факт, что русский генерал будет командовать армией чужого государства и, хоть на время, но будет вынужден находиться в услужении у персидского монарха. Генералиссимус Суворов и блистательные черноморские адмиралы Ушаков и Лазарев также когда-то подчинялись австрийскому и турецкому монархам, но это ничуть не умалило славу их военных побед, одержанных ими во славу России.

Перебирая в уме военную историю, государь неожиданно вспомнил другой пример. Омер-паша, главнокомандующий Дунайской армией турок, по национальности являлся хорватом и при рождении получил имя Михаил Латош. Переметнувшись в молодые годы на сторону Османской Порты, бывший австрийский офицер смог сделать себе хорошую карьеру и войти в число высших турецких генералов, верой и правдой служа стамбульскому монарху. В нынешней войне, командуя Дунайской армией, он успешно противостоял действиям русской армии под Ольтеницей, но добился этого успеха не столько своим талантом и умением, сколько благодаря бездарным действиям генерала Данненберга.

С переходом войны на крымскую землю, по личному приказу султана, Омер-паша получил под свое командование тысячный турецкий корпус и чин коменданта Евпатории. Меншиков перед тем как покинуть пост командующего Крымской армии попытался отбить Евпаторию у врага. Это наступление, как и все предыдущие операции, организованные светлейшим князем, закончилось полным провалом.

Когда под огнем врага русская пехота подошла к турецким оборонительным позициям возле города, неожиданно выяснилось, что во рву, вырытом турками, стоит вода, а штурмовые лестницы оказались слишком короткими. Желая спасти жизни своих солдат, генерал Самойлов отдал приказ об отступлении, и вновь Омер-паша одержал сомнительную победу благодаря неудачным действиям противника.

Евпатория осталась в руках союзников, но с тех пор ни о какой активности со стороны корпуса Омер-паши ничего не было слышно. Боясь нового нападения русских, он словно крот зарылся в земляные укрепления вокруг города, стянув в него все турецкие экспедиционные силы, ранее находившиеся под Севастополем, общая численность которых достигла тридцати тысяч человек.

Согласно данным разведки, отойдя от стресса после «блистательной» победы, Омер-паша завалил султана прошениями направить его на Кавказ, клятвенно обещая монарху полностью прогнать русских с Кавказа.

«Что же, хвастун Омер, Бог любит троицу. Встретимся с тобой еще раз и там посмотрим, каков ты в деле», – подумал про себя император и, откинувшись на жесткую спинку походного стула в своем скромном кабинете, задумался.

С самого начала у царя было очень сильное желание послать в Персию фельдмаршала Паскевича, который в прошлую войну воевал в этих местах и стяжал лавры победителя. Однако после трезвого размышления император с сожалением отвел кандидатуру престарелого Паскевича. Столь далекий поход мог оказаться не по силам фельдмаршалу. В этом деле императору был нужен энергичный и волевой человек, который мог не только хорошо выполнить порученное ему задание, но и в случае необходимости самостоятельно принять важное решение. Кроме этого, этот человек должен был хорошо знать специфические особенности Востока, его многочисленные нюансы, от знания и соблюдения которых во многом зависел успех всего дела.