Лжепророк - Ричард Кнаак Страница 6

Внезапная атака на глазах оборачивалась сокрушительным поражением, причем никто из эдиремов не получил даже царапины. Охранников Ульдиссиан обучил создавать щиты, не пробиваемые обычным, бренным оружием, и теперь не уставал удивляться: отчего напавшие не приняли этого в расчет? Чем дальше, тем больше казались они именно теми, кем выглядели с виду – простонародьем, крестьянами и им подобными. Теми самыми, кому следовало бы охотно примкнуть к эдиремам, а вовсе не истреблять их.

Однако они шли в бой, хотя теперь в их ярости чувствовалась немалая доля отчаяния. Большинство, подобно тораджанам с их многочисленными сородичами, были смуглы, но среди них попадались и первые на памяти Ульдиссиана светлокожие жители нижних земель, вполне способные сойти за таких же асценийцев, как и он сам. По слухам, они населяли земли, включавшие в себя северную часть Кеджана, но кроме Лилии, фальшивого облика Лилит, Ульдиссиан за все проведенное в джунглях время ни одного такого еще не встречал.

И все-таки сходство с ним не уберегло их от судьбы темнокожих товарищей. Их подлое нападение Ульдиссиан вознаграждал сторицей, а достойной наградой почитал одну только смерть. Груды трупов росли в высоту, навевая жуть и в то же время пробуждая к жизни чувство стыда, однако ему и в голову не приходило, как положить конец схватке. Натиск врага не ослабевал, а его люди, уверенные в победе, были не склонны прекращать бой, чем дальше, тем больше походивший на бойню.

Вдруг за спиной Ульдиссиана зазвучала речь на языке совершенно неведомом и непонятном. В тот же миг там, позади, вспыхнул неяркий свет.

Один из убитых врагов вскочил на ноги, словно марионетка на туго, рывком натянутых нитях. Поначалу жуткий мертвец словно бы приготовился броситься на эдиремов, но тут же развернулся кругом, лицом к бывшим союзникам.

Следом за ним поднялся второй труп, и третий, а за ними – еще разом около полудюжины.

Первый шагнул навстречу врагам, и этого, наконец, оказалось довольно, чтоб нападение прекратилось. При виде идущего к ним мертвеца вначале один, затем еще несколькие, а затем все нападавшие до единого развернулись и в панике бросились прочь. В их бегстве не чувствовалось ни складу ни ладу: казалось, они просто стремятся спастись, полагая, будто за ними вот-вот устремится целая армия упырей, восставших из мертвых.

Несколькие из сторонников Ульдиссиана запустили вслед убегающим – кто огненными шарами, кто стволами вырванных с корнем деревьев, но затем грандиозность происшедшего сделалась очевидна для каждого. Окрестности лагеря сплошь устилали тела убитых, однако среди эдиремов таковых не имелось ни одного. Защитники лагеря торжествующе завопили.

Ульдиссиан обернулся к Мендельну: он-то и бормотал заклинания на непонятном языке. Выглядел брат так же мертвенно, как и поднятые им на ноги трупы, а в руках сжимал тот самый жутковатый кинжал, на вид словно бы выточенный из бивня… или из кости. Оружие Мендельн держал острием книзу. Зловещее сияние порождал его клинок.

Повернув кинжал острием вверх, младший из братьев пробормотал еще слово.

Со стороны джунглей донесся глухой звук падения чего-то тяжелого. Оглянувшись, Ульдиссиан увидел, как оживленные мертвецы вновь валятся наземь и замирают бесформенными грудами среди прочих тел. Некоторые из эдиремов невольно принялись осенять себя ритуальными знаками на манер приверженцев Церкви Трех и Собора: давние привычки изживаются не в один день, пусть даже перед лицом страшной правды касательно обеих сект.

– Я должен был предпринять хоть что-нибудь, – без лишних слов пояснил Мендельн. – Все это начало принимать слишком уж страшный и унизительный оборот.

– Они напали на нас. Подло, исподтишка, если ты вдруг запамятовал. И получили по заслугам.

Однако винить брата в стремлении прекратить бойню, пусть даже гибли в бою только враги, Ульдиссиан не мог.

– Возможно, возможно…

Этот тон Ульдиссиану был прекрасно знаком и чем дальше, тем сильней раздражал его.

– Возможно, с виду они на нас и похожи, но пусть это, Мендельн, тебя не обманывает. Если они не из Церкви Трех, значит, служат Инарию.

– Жаль, допросить здесь некого, – заметила Серентия, ткнув древком копья одно из мертвых тел. – Эдиремы день ото дня становятся лучше и лучше. Взгляни, Ульдиссиан: в живых не осталось ни одного.

– И не должно было, – откликнулся Ульдиссиан, сам удивившись собственному тону, пусть всего-навсего из-за его равнодушия. – Но ты права: узнать, что все это могло означать, нам бы не помешало. Облик умеют менять – стало быть, либо ангелы, либо демоны. Но почему тогда бились, будто обычные крестьяне да мастеровые?..

И тут он вдруг понял, о чем хотел сказать Мендельн.

– Вздор какой-то! Они же должны были знать, что мы их в клочки разнесем. Уж теперь-то и о Торадже, и о других городах, где нашлись храмы Церкви Трех, наверняка всем известно…

– Послушай-ка…

Казалось, брат готов высказать предположение насчет того, что скрывалось за отбитой атакой, и это при всей внешней невозмутимости Ульдиссиана встревожило его до глубины души.

– Что?

– Позволь мне, – вполголоса, так как вокруг, в ожидании новых приказов, во множестве собрались эдиремы, заговорил Мендельн, – пару минут побродить среди… побежденных и выбрать нескольких. А после вели остальным собрать тела для сожжения либо захоронения.

– Выбрать? – Серентия побледнела, как полотно. – Что значит «выбрать»? Для чего выбрать?

– Как для чего – для допроса, конечно же.

Старательно сохраняя спокойствие на лице, Ульдиссиан немедля велел приверженцам взяться за тела убитых, а брату шепнул:

– Ступай прямо сейчас. Выбери двух. Только двух. А я помогу переправить их туда, где нам не помешают.

– Но эти двое могут ни о чем не знать. Вот если б я смог осмотреть еще нескольких…

– Двух, Мендельн! Двух. Не больше. Остальным просто вели эту пару не трогать.

Юноша в черном негромко вздохнул.

– Хорошо, будь по-твоему. Тогда мне лучше всего не медлить, не то большую часть убитых успеют унести.

– Ульдиссиан, – заговорила Серентия, подождав, пока Мендельн не отойдет подальше, – я его как друга, почти как брата люблю, однако тревожно мне за него. По-моему, не к добру это все: он же с головой ушел в чары, затрагивающие мертвых.

– Я этому тоже вовсе не рад, но никакого зла он до сих пор не совершил. Напротив, спас многих из нас, и меня в том числе.

– А еще, пусть совсем ненадолго, вернул мне Ахилия…

В глазах Серентии блеснули капельки влаги.

– За Мендельном я приглядываю, не сомневайся. И если решу, что он – или этот треклятый Ратма – переступил черту, так этого не оставлю, Серри, нипочем не оставлю. Злодейства я даже от брата родного не потерплю.

Говорил он вполне серьезно – серьезнее, чем она думала. Если все эти штудии доведут Мендельна до чего-либо скверного (чем это может оказаться, Ульдиссиан сейчас не смел даже предположить), старший из Диомедовых сыновей остановит младшего без раздумий.