Вперед - Энди Вейер Страница 6

Он посмотрел на Саманту.

– Что является обязательным? – спросил Хаген. – Я больше в этом не уверен. Я считаю, Алисия была чем-то обязательным, для меня.

– Значит, в таком случае вы постоянно чувствуете, будто также умираете, – сказала Саманта. – И ваше тело просто еще не привыкло к этому.

– Возможно. – Профессор как-то странно посмотрел на нее.

Саманта наклонилась к зеркальной орхидее, чтобы рассмотреть линию волосков, окаймляющих губу. Она мысленно отметила, что цветок внешне больше напоминает не растение, а какого-нибудь жука или таракана. Точнее, напоминал бы, если бы не синяя выпуклость посредине, не столько пигмент, сколько отражение.

– Я не собираюсь улетать на «Ковчеге», – сказала Саманта, не глядя на Хагена. Все это время она хранила тайну «Наоми», от Дэна, Аверилл и остальных «сирот» из лаборатории, от руководителя проекта «Ковчег», регулярно интересовавшейся о том, какие лекарства понадобятся Саманте во время путешествия на борту «Ковчега Флора». Начнем с того, что она ни словом не упомянула об этом в своем заявлении о приеме на эту работу, хотя уже тогда знала, как поступит. Возможно, Саманта знала это с того самого дня, когда впервые увидела Финиш в телескоп, установленный посреди поля, стоя рядом со своим отцом, в воздухе, наполненном запахом репеллента.

– Я выведу в море шхуну, – продолжала Саманта. – Я умею ею управлять; у меня была такая в детстве. Я не буду отходить далеко от берега и осмотрю полуостров, сколько смогу. А затем брошу якорь и буду смотреть на конец света.

Лицо Хагена оставалось непроницаемым.

– Все свободное время я готовила шхуну к отплытию. Полагаю, она подойдет для того, что я задумала. Я назвала ее «Наоми» – в честь своей матери.

Саманта заставила себя остановиться. Если она продолжит говорить дальше, незаметно для себя она расскажет о том, что у нее нет суицидальных наклонностей и никогда не было, даже в минуты страшного горя. Вместо этого вся ее жизнь просто была прожита в ожидании утраты, поэтому ни смерть отца, ни смерть матери нисколько ее не удивили, показавшись чуть ли не сбывшимися обещаниями.

Хаген не отрывал от нее своих бледно-голубых глаз. Выбившаяся серебристо-черная прядь упала ему на лоб отчетливым завитком.

– Ты уверена? – спросил он.

Саманта молча кивнула.

– Ты молодая, – продолжал профессор. – Ты могла бы завести семью, у тебя вся жизнь впереди. – Он нахмурился.

Саманте хотелось сказать ему, что она больше не видит света в конце этого тоннеля. Не может представить себе, что любит кого бы то ни было так крепко, как любил свою Алисию Хаген, что прикасается ладонью к своему округлившемуся животу, жаждая почувствовать первый слабый удар ногой растущего зародыша, или даже что она, седая и сморщенная, спрыскивает листья орхидей в какой-то далекой теплице, не позволяя им высохнуть.

– Жизнь, целиком прожитая на борту корабля, – наконец сказала Саманта. – Мне это кажется бледным подобием настоящей жизни.

– Значит, вот в чем дело? – задумчиво почесал затылок Хаген. – Ты не хочешь жить на борту корабля?

Покачав головой, Саманта взяла другой росток, широко распространенной белой Phalaenopsis, которую она однажды купила в бакалейной лавке. Верхняя часть губы была тронута розовым.

– Когда астероид столкнется с Землей, он разорвет в клочья нашу атмосферу, – сказала Саманта. – Финиш слишком большой, чтобы она создала для него помеху. Остановить его сможет только земная кора. Скорее всего, он упадет в воду, хотя полной уверенности быть не может. Нынешняя траектория приведет Финиш далеко от Шпицбергена – куда-то в Южное полушарие, так что непосредственно момент удара мы не увидим даже издалека. Но в небо поднимется катастрофическое облако пыли, которое затмит солнце. Возможно, обломки прольются огненным дождем. Все живое сгорит, съежится, почернеет и рассыплется. – Девушка склонила голову набок. – История нашей планеты будет прожита в обратном порядке, – продолжала она. – Мы были рождены из сгустка материи, из хаоса, в извержениях вулканов, землетрясениях и громе. – Она слабо улыбнулась. – Это будет все равно что… увидеть рождение нового мира. Вы можете представить себе что-либо более прекрасное, что-либо более сто́ящее быть увиденным?

Хаген протянул руку над белым цветком с толстыми лепестками. Его пальцы обвили пальцы Саманты.

* * *

Саманта лежала на полу у Дэна в комнате, покачивая головой в такт музыке. Дэн сидел на узкой койке рядом с Джошем, который скручивал у себя на коленях самокрутку с марихуаной. Аверилл, прижимающая к груди бокал с вином, примостилась рядом со сложенной на полу коллекцией грампластинок Дэна. Их было всего четверо, но они заполнили всю комнату, своим теплом разогнав холод от сквозняка из окна.

Саманте казалось, будто она снова учится в колледже. Зловоние «травки», грубый ковер под головой. Вид одинокого забытого носка у Дэна под кроватью. Да и комнаты в маленьком комплексе были похожи на одноместные спальни в общежитии, кровати приподняты, чтобы запихнуть под них дешевые шкафчики, общие туалеты с однообразной бежевой плиткой и чужие волосы в сливном отверстии душа. Казалось, время повернуло вспять.

– Самые старые – это моей бабушки, – сказал Дэн. – Она их берегла.

– Сколько можно захватить с собой? – спросил Джош голосом, хриплым от дыма. Он протянул «косячок» Дэну, тот передал взамен пачку крекеров и засунул самокрутку в рот.

– Я не могу поверить, что ты берешь проигрыватель, – рассеянно заметила Аверилл, вытаскивая из стопки один из альбомов и изучая список композиций.

– Всем будет выделен одинаковый объем, – объяснил Дэн. – Вы берете с собой альбомы с фотографиями, разные безделушки и эротические романы…

– А почему, – съев крекер, Джош передал пакет Саманте, – ты при этом посмотрел на меня?

– А почему ты смутился, когда я это сказал?

Дэн протянул самокрутку Саманте, та ее взяла, потому что им оставалось провести на Земле две недели и не было причин этого не делать.

Девушка осторожно затянулась. Вкус у марихуаны был как у навоза. Она закашлялась и сунула руку в пакет с крекерами, после чего передала самокрутку Аверилл.

– В любом случае, поскольку у меня нет ни фотоальбомов, ни безделушек, – сказал Дэн, – я беру с собой пластинки. Я уже отобрал те, которые мне больше всего нравятся, но я хочу, чтобы и вы, ребята, выбрали свои любимые, раз уж нам придется слушать их – хо, до конца наших дней. Так что пусть каждый выберет по одной.

Это было великодушно, подумала Саманта. На самом деле несказанно великодушно делиться своим самым драгоценным сокровищем – пространством – с друзьями, с которыми познакомился всего несколько месяцев назад. Стараясь не обращать внимания на резь в глазах, девушка переключилась на рассыпанные по полу пластинки.

– Вопрос стоит вот какой, – сказала Аверилл. – Нужно выбрать альбом с самой своей любимой песней или же нужен альбом, наиболее последовательно представляющий творчество группы?