Если боги за нас! - Владимир Малыгин Страница 6

Зима в этом году пришла снежная, с лёгкими ночными морозцами, снега на опушках намело выше колен. Гром еле пробивался через снежные заносы, каждый раз смешно выпрыгивая вверх. А как ему не выпрыгивать, если из снега только голова и спина виднеется? Зато мне так хорошо было по проторенной колее за ним ходить. Но всё равно домой возвращались оба до ушей мокрые. Ну, с собакой-то понятно, а вот где я умудрялся так изгваздаться, непонятно, вроде бы нигде не падал. Морозы сильно не придавливали, только уже во второй половине февраля немного прижало, но мы этому даже обрадовались. Соскучились по настоящей зиме.

Настоящая весна пришла с грохотом ломающегося льда на Великой. Тёплое яркое солнце растопило плотные снежные завалы, побежали говорливые ручьи в речку, щекоча свежими холодными струйками спящую красавицу. Разбудили. Встряхнулась река, напряглась и разом сбросила с себя ледяные оковы. Вздохнула свободно, разлилась вширь, затопила низменные луга и поймы и успокоилась на несколько дней, нагромоздив в устье огромные ледяные заторы. Впрочем, ненадолго. И скоро большая вода так же быстро ушла вниз, в озеро, оставив после себя по берегам высокие, выше человеческого роста, крепкие стены из заломанных грязно-серых толстых льдин, тихо и печально истекающих слезами на пригревающем солнышке и превративших берег в непросыхающее слякотное болото.

Пока ещё можно, пока не началось сокодвижение, мы с женой обрезали плодовые деревья и кусты, побелили стволики специальной краской, сожгли ветки и прошлогодний мусор, навели порядок на быстро просыхающих грядках.

Занятия свои я не забрасывал, хотя тревожные сны постепенно забывались, растворялись в повседневной суете, уходили вдаль. Отпускало потихоньку недавнее прошлое. Но упражняться продолжал, втянулся, да и вроде бы наконец-то что-то как-то стало получаться. Даже понравилось. Хорошо так получалось, душа радовалась. Зацвели сливы, вишни, яблони. Белая кипень садов радовала глаз. А запах-то какой, медовый! Перенёс свои занятия в сад, на свежем воздухе да под ласковым солнышком оно как-то полезнее будет. Супруга ненавязчиво крутилась неподалёку, постоянно контролируя меня краем глаза, призывая периодически на помощь. Грядки вскапывать-то нужно — просохли, да и других дел хватает, то одно поправить, то другое. Иной раз даже во время работы отрешался от всего, уходил как бы в транс, а руки продолжали трудиться. А что? Физическая работа, да на свежем воздухе, очень даже способствует мышлению.

Вот и сейчас разжёг угли в мангале, решили мяса пожарить к приезду сына, прикупили загодя свиной грудинки с рёбрышками-хрящиками. Смотрю на огонь, на дым, закручивающийся спиралью на слабом ветерке, жмурюсь, отворачиваюсь и прячу глаза, когда его едкие пряди задувает в лицо, задумался крепко, от всего отрешился. Даже примерещилась в дыму будимировская борода. Треплет её легонько ветерком, седую и длинную. И глаза волхва пронзительные. Такое чувство, что прямо в душу мне заглядывает, что-то сказать хочет. Ну, так говори, что молчишь? Пропало наваждение, улетело испуганной птицей, это жена руку на плечо положила, подошла тихонько.

— Ты чего замер? Смотрю, не шевелишься совсем, угли давно уже прогорели, погасли. Задумался?

— Задумался… А давно я так сижу? — только и смог выдавить из себя, потрясённый до глубины души таким реальным видением.

— Так угли же даже прогорели… — недоумённо повторила супруга. — Случилось что?

— Случилось… Потом давай, а? — и засуетился, стал насыпать в мангал уголь из крафтового мешка, брызнул щедро из пластмассовой бутылочки специальную жидкость для розжига и заново разжёг огонь, пытаясь этим немудрёным делом прогнать из рук предательскую слабость растерянности.

А тут и сын приехал, просигналил за воротами, спас от расспросов супруги. В суете вроде бы и забыли про меня. Как же, забыли, просто отстали ненадолго, жена всё время рядом держится, только что на верёвочку не привязывает. Сын что-то заподозрил, поглядывает вопросительно на нас обоих, но молчит. Надолго ли?

Ну, хоть дождались, пока мясо прожарится и за стол усядемся. А потом навалились дружно с двух сторон. Пришлось рассказывать.

— Я бы на твоём месте не отказывался от прошлого. Интересно же, тем более с твоих слов там лучше, чем здесь. Сам же говорил, что люди другие? — задумался над рассказом сын.

— Интересно… Да я и не отказываюсь. Люди там такие же. Почти. Не испорченные пока «благами цивилизации». Страшно вот только. Одному туда не хочется возвращаться.

— Так и не возвращайся один.

— Посмотрим…

А что мне говорить? Нечего. Привиделось или нет? Посмотрим. Что от меня волхву нужно? Что могло там случиться такого, что моё присутствие понадобилось? Может, соскучились просто?

Ночью долго не мог заснуть, страшно было, честно говоря. Как в той поговорке, народной. И хочется, и колется… Вдруг засну, а проснусь уже там. В конце концов провалился под утро в сон, измученный переживаниями организм не выдержал долгой и муторной бессонницы, скомканной простыни и смятой подушки.

Просыпался с опаской, открыл глаза резко, сразу осматриваясь по сторонам. С облегчением выдохнул, увидев знакомую обстановку. Дома!

Где-то с неделю даже мысли позаниматься не возникали, тупо страшно было. А потом постепенно пришёл в себя и продолжил свои занятия. Видения больше не посещали, зова не слышал и к лету совсем успокоился. Хотя иногда нет-нет да проскальзывало лёгкое чувство сожаления или досады об утраченном. Честно говоря, в глубине души всё-таки хотелось вернуться. Ещё там, в далёком прошлом, часто приходили в голову мысли о том, как было бы хорошо нам всем вместе жить в древнем Пскове. Всё-таки там мне больше понравилось…

Пронеслись туманными белёсыми миражами белые ночи, сменились на обычные летние бархатные, наконец-то на небе можно было увидеть звёзды. Вездесущие комары ещё не настолько озверели, и поэтому почти каждую ночь мы с женой сидели на скамеечке под железной ажурной аркой, увитой побегами винограда, и я рассказывал о почти таких же бархатных ночах у испанских берегов, о раскалённых под знойным солнцем белых пляжах, о лазурных морях и накатывающих на песок волнах в белой пене. Не забывал и про обезлюдевшее побережье рассказать, и про страх местного населения перед просмоленными чёрными драккарами. Огромная ярко-жёлтая луна выкатывалась из-за горизонта, пряталась среди вершин разлапистых сосен, выглядывала одним глазком в просветах и подмигивала узкими холодными лучами на маленьких полянках. Поднималась над головой, раскатываясь на огромной сковородке ночного неба в ноздреватый плоский блин, нависала сверху, освещая округу бледным призрачным светом, спесиво кичилась своим превосходством над земной ночной суетой и смотрела сверху равнодушным и безразличным холодным взглядом.

Иногда медленно прогуливались среди деревьев, просто так, путаясь ногами в редкой траве и вдыхая терпкий запах разогретых за день сосен. Громчик сливался с чернотой ночи, и лишь когда поворачивал свою лобастую голову к нам, только тогда и можно было заметить его по отблеску ночного светила в больших глазищах. Кто меня толкнул под руку, когда я, шутя, спросил: